— Эта миссис Маккензи так меня допекает, что я прямо не знаю, куда деваться, — говорил бедный Клайв. — Бедняжку Рози заставляют дважды на дню писать мне разные записки. Она доброе милое созданье, эта крошка Рози, и я действительно когда-то подумывал, что… Впрочем, пустое!.. Мне теперь не до этого — несчастней меня, наверно, не сыщешь, Пен! — Дело в том, что в наперсники был временно возведен мистер Пенденнис, пока Джей Джей находился в отпуске.
Эта роль обычно была по вкусу нашему летописцу, особенно на короткий срок. Думается, почти каждый влюбленный — будь то мужчина или женщина представляет собой известный интерес, по крайней мере ненадолго. Если вы узнаете, что на вечере, куда вас изволили пригласить, будет несколько влюбленных пар, — разве сборище это не станет для вас много интересней? Вот по анфиладе комнат идет Огастус Томпкинс, пробираясь через толпу гостей к тому дальнему углу, где чинно сидит мисс Хопкинс, которую обхаживает этот дурак Бамкинс, уверенный, что его ухмылка просто неотразима. Вот сидит мисс Фанни — рассеянно слушает пространные комплименты пастора и через силу улыбается тому вздору, который несет капитан. Но вдруг лицо ее озаряется радостью, а в глазах, устремленных на болтливого капитана и галантного священника, нетрудно прочесть восхищение. И все потому, что появился Огастус; глаза их встретились лишь на полсекунды, но для мисс Фанни этого достаточно. Так продолжайте же свою болтовню, капитан! Я внимаю вашим банальностям, достопочтенный сэр! Весь мир переменился для мисс Фанни за истекшие две минуты. Наступил тот миг, из-за которого она томилась и нервничала, которого ждала весь день! Наблюдателю, коему доступно понимание этих маленьких тайн, по-другому открывается жизнь, нежели заурядному зеваке, пришедшему лишь затем, чтобы поесть мороженого и поглазеть на дам и туалеты. Только в двух случаях светская жизнь в Лондоне не вовсе нестерпима — если вы сами становитесь актером в этой чувствительной комедии или являетесь ее заинтересованным наблюдателем; а чем весь вечер праздно глазеть на людей, так не лучше ли провести время дома в любимом кресле, пусть даже в обществе скучнейшей книги?
Словом, я не только стал поверенным Клайва в этом деле, но даже черпал удовольствие в том, чтобы вызнавать у него все подробности, а точнее поощрял его изливать передо мной душу. Так мне сделалась известна большая часть вышеизложенных событий, — к примеру, злоключения Джека Белсайза, о которых лишь частично знали в Лондоне, куда он вернулся теперь, чтобы примириться с отцом после смерти своего старшего брата. Так я приобщился к делам и тайнам лорда Кью, — надеюсь, что на пользу читателю и к вящей выгоде повествования. Сколько ночей до рассвета мерил шагами бедняга Клайв мою или свою комнату, сообщая мне свою историю, свои радости и печали, вспоминая со свойственным ему пылом слова и поступки Этель, восхищаясь ее красотой и негодуя на ее жестокость.
Едва новый наперсник услышал имя пассии своего друга, как тут же попытался (отдадим должное мистеру Пенденнису) выплеснуть на пламя, сжигавшее Клайва, ушат холодной воды — да разве этим погасить столь великий пожар?
— Мисс Ньюком?! Да знаешь ли ты, милый Клайв, по ком вздыхаешь? спросил наперсник. — Мисс Ньюком в последние три месяца сделалась первейшей столичной львицей, царицей красоты, фавориткой на скачках, лучшей розой в цветнике Белгрэйвии. Она затмила всех девиц этого сезона, а красавиц прошлых лет посрамила полностью и отодвинула в тень. Мисс Блэккеп, дочь леди Бланш Блэккеп, была (тебе, возможно, это неведомо), по убеждению ее маменьки, первейшей красавицей прошлого сезона; и почиталось чуть ли не подлостью со стороны юного маркиза Фаринтоша покинуть столицу, не предложивши ей переменить фамилию. В этом году Фаринтош и смотреть не станет на мисс Блэккеп. Какое там! Уж он-то всех застает дома (ну вот ты морщишься, страждущая душа!), когда заезжает с визитом на Куин-стрит. Да, и леди Кью, одна из умнейших женщин в Англии, часами будет слушать разглагольствования лорда Фаринтоша, хотя на всем Роттен-роу в Хайд-парке не встретишь другого такого болвана. Мисс Блэккеп может спокойно взойти на горы, как дочь Иеффая, ибо со стороны Фаринтоша ей больше ничего не угрожает. Еще, дружище, пожалуй, ты этого не знаешь, имеются леди Изольда и леди Эрменгильда, прелестные двойняшки, дочери леди Рекстро, появление которых произвело такую сенсацию на первом — на первом иль на втором? — нет, на втором завтраке у леди Обуа. За кого только их не прочили! Капитан Крэкторп, говорят, был без ума от обеих. Еще мистер Бастингтон, а также сэр Джон Фобсби, молодой баронет с огромными землями на Севере… Толковали даже, будто епископ Виндзорский был очарован одной из них, да только предпочел не свататься, так как ее величество, подобно блаженной памяти королеве Елизавете, как утверждают, против того, чтобы епископы вступали в брак. Но где теперь Бастингтон? Где Крэкторп? Где Фобсби — молодой баронет из северных графств? Поверь, дружище, когда нынче обе эти девицы входят в залу, их замечают не больше, чем тебя или меня. Мисс Ньюком увела их обожателей: Фобсби, как слышно, уже сватался к ней. А что до той стычки между лордом Бастингтоном и капитаном Крэкторпом из Королевской Зеленой лейб-гвардии, так действительной ее причиной послужил намек Бастингтона на то, что мисс Ньюком поступила не лучшим образом, покинувши лорда Кью. Знаешь, Клайв, что сделает с этой девушкой старая леди Кью? Выдаст ее замуж за лучшего жениха в столице. Если сыщется партия повыгоднее лорда Фаринтоша, наступит и его черед не заставать леди Кью дома. Есть сейчас какой-нибудь молодой неженатый пэр, побогаче Фаринтоша? Я что-то не помню. И почему у нас не публикуют списка молодых баронетов и других титулованных мужчин с указанием их имени, положения в обществе и предполагаемого состояния. Я пекусь не о матронах из Мэйфэра — те знают этот список назубок и тайком перебирают его на досуге — а о светских молодых людях, дабы они понимали, каковы их реальные шансы и кто пользуется перед ними естественным преимуществом. Дай припомнить: есть еще юный лорд Гонт, он наследник огромного состояния и завидный жених, ибо, как ты знаешь, отец его сидит в сумасшедшем доме, но пока ему всего десять лет — нет, едва ли он годится в соперники Фаринтошу.