Но еще удивительнее оказалось то, что, когда мисс Ньюком с горничной появились на станции, там уже находился мистер Клайв. Что же может быть естественней и похвальней его желания съездить повидать тетушку Ханимен? И что необычного в том, что мисс Этель захотелось провести субботу и воскресенье с больным отцом и отдохнуть хорошенько денек-другой после пяти утомительных вечеров, на каждый из которых, по нашему подсчету, приходилось по два, приема и одному балу. И то, что они вместе отправились в Брайтон, барышня под опекой своей femme de chambre [11], - ни у кого, согласитесь, не должно было вызвать никаких нареканий.
Разумеется, было бы нелепо утверждать, что летописцу известно все на свете, даже то, о чем шептались между собой, двое влюбленных в вагоне первого класса; солидные историки те претендуют на такую осведомленность, описывая тайные сборища заговорщиков, совещания с глазу на глаз между монархами и их министрами и даже сокровенные мысли и побуждения упомянутых особ, быть может, неведомые нам самим. Все, за что данный писатель может поручиться своей репутацией правдивого человека, это — что в такой-то день состоялось свидание таких-то лиц, каковое имело такие-то последствия. Услышав об этой встрече и отлично зная своих героев, автор, конечно, мог довольно точно представить себе все между ними произошедшее. Вы же не станете подозревать меня в том, что я подкупил горничную или что два конторщика, которые ехали в одном вагоне с нашими молодыми людьми и вряд ли могли что-нибудь слышать, пересказали мне их беседу? Если бы Клайв и Этель ехали вдвоем в купе, я бы даже смелее поведал вам, что там было, но с ними ехали еще молодые конторщики, безбожно курившие всю дорогу.
— Так вот, — начала шляпка, придвинувшись к цилиндру, — признайтесь, сэр, правда ли, что в Риме выбыли ужасно влюблены в девиц Фримен, а потом чрезмерно внимательны к третьей мисс Баллиол? Ведь вы же рисовали ее портрет? Ну вот видите! Все художники притворяются, что обожают рыжих девиц, потому что их рисовали Тициан и Рафаэль. А Форнарина тоже рыжая? Смотрите, мы уже в Кройдоне!
— Форнарина, — отвечал шляпке цилиндр, — если картина в галерее Боргезе точно передает оригинал или хотя бы близка к нему, была женщиной некрасивой, с наглыми глазами, грубо очерченным ртом и красновато-коричневой кожей. Она, право, так дурна собой, что, на мой взгляд, наверно, такой и была в действительности, — ведь мужчины обычно влюбляются в плод своей фантазии, а точнее сказать: каждая женщина прекрасна в глазах своего любовника. Знаете, какова, должно быть, была древняя Елена?
— Не знаю, я ничего про нее не слышала. Кто она такая, ваша Елена? спросила шляпка. Она и в самом деле ничего этого не знала.
— Долго рассказывать, к тому же история эта произошла так давно, что не стоит и вспоминать о ней, — отвечал Клайв.
— Вы оттого и толкуете про Елену, что хотите избежать разговора о мисс Фримен! — воскликнула молодая особа. — То есть, о мисс Баллиол.
— Мы будем говорить о ком вам угодно. Так какую из них мы начнем разбирать по косточкам? — осведомился Клайв. Дело в том, что сидеть с ней в одном вагоне — быть взаправду с ней, смотреть в эти удивительные ясные глаза, видеть, как шевелятся нежные губки, слышать ее нежный голос и звенящий смех, располагать этими полутора часами назло всем светским дуэньям, бабушкам и условностям, назло самому будущему, было для юноши настоящим счастьем, и оно переполняло его душу и все существо таким острым ощущением радости, что стоит ли удивляться его оживленности и шутливому настроению?
— Значит, вы узнавали о моих делах? — спросил он. Господи помилуй, они уже прикатили в Рейгет! Вот
Гэттон-парк проносится перед ними как на крыльях ветра.
— Я про многое слышала, — отвечает шляпка, потряхивая благоуханными локонами.
— Почему же вы не ответили на мое второе письмо?
— Мы были в ужасном смущении. Нельзя же отвечать на все письма молодых людей. Я даже сомневалась, отвечать ли на записку, полученную с Шарлотт-стрит, Фицрой-сквер, — промолвила шляпка. — Нет, Клайв, не надо нам писать друг другу, — продолжала девушка уже с грустью, — разве что редко-редко. И то, что я сегодня встретила вас здесь, право, чистая случайность. Когда я на вечере у леди Фарем обмолвилась, что поеду нынче в Брайтон навестить папеньку, я и думать не думала, что встречу вас в поезде. Но раз уж вы здесь, — ничего не поделаешь. Так вот, я не стану скрывать: существуют препятствия.