— Она добрая девушка, преданная и привязчивая, Артур, — сказал добрый старик, — а у меня ведь нет денег дать ей: ни единой рупии!..
Глава LXXIV,
в которой Клайв начинает новую жизнь
Наша повесть близится к концу, а для бедного Клайва жизнь только начинается. Отныне ему придется зарабатывать себе на хлеб; и вот я, наблюдая его труды, старания и неудачи, поневоле сравнивал его профессию со своей.
Писатели и люди им близкие, как известно, любят жаловаться на всевозможные тяготы и мытарства, сопряженные с их профессией. Наши разочарования, бедность и лишения весьма убедительно, а нередко и правдиво описываются теми, кто о нас пишет; однако, мне кажется, что в нашем деле есть свои преимущества, о которых забывают как сами сочинители, так и пишущие о них, а между тем если взвесить все за и; против, то, пожалуй, мы не ценим должным образом своего положения. У нас нет, так сказать, мецената-покровителя: мы не сидим больше у него в прихожей; дожидаясь, чтобы его светлость выслал нам несколько гиней в награду за наше льстивое посвящение. Мы сбываем свой товар книготорговцу, от которого зависим ровно столько же, сколько он от печатника или поставщика бумаги. Во всех крупных городах нашего отечества к нашим услугам имеются огромные книгохранилища с целым штатом библиотекарей и любезных помощников и где все наилучшим способом приспособлено дата удобства занятий. К тому же, наша дело можно начать, не имея капитала. Какая еще из так называемых ученых профессий может похвалиться подобной возможностью? Врачу, к примеру, надобно не только потратить много денег и сил; на приобретение знаний, но также нанять дом, обставить его мебелью, обзавестись лошадьми, экипажем и прислугой, прежде чем к нему пожалует хоть один приличный: пациент. Я слыхал, что этим джентльменам приходится ублажать богатых вдов, развлекать ипохондриков и упражняться еще во множестве всяких фокусов — иначе врачевание не приносит дохода. А сколько сотен фунтов стерлингов должен истратить адвокат до того, как он начнет зарабатывать? Надобно расплатиться за дорогостоящее университетское образование, снять приличную квартиру в Темпле, содержать клерка, разъезжать по округе — таковы неизбежные расходы, предстоящие стряпчему еще прежде, чем к нему явятся клиенты, придет слава и опытность. Конечно, выигрыш немалый, но сколько же надо выложить нашему законнику в надежде выиграть в этой лотерее! Литератору и не снится такой куш, зато и риску у него меньше. Будем же говорить о нашей профессии честно, без желания вызвать сочувствие у публики.
Художники плачутся куда реже многих наших собратьев-литераторов, хотя жизнь у большинства из них, по-моему, значительно тяжелее; у них меньше шансов на успех, и труд их протекает в более зависимых и менее приятных условиях. Я самолично наблюдал, как член Королевской Академии мистер Сми, эсквайр, унижался и льстил и при этом не переставал хвастаться, бедняга, и набивать себе цену с единственной целью получить заказ на портрет. Я был свидетелем того, как видный фабрикант из Манчестера рассуждал об изящных искусствах перед одной из картин Джей Джея и с видом знатока нес какую-то несусветную чушь. Я видел, как бедный Томкинс водил по выставке некоего мецената, готовый улыбаться любой шутке богача, и как в глазах его засветилась робкая надежда, когда тот остановился перед его собственным полотном. Помню, как однажды чернокожий слуга Чипстоуна проводил меня через анфиладу комнат, населенную гипсовыми богами и героями, в великолепную мастерскую своего хозяина, где тот сидел, тщетно поджидая заказчика и справедливо опасаясь прихода домовладельца со счетом за квартиру. Приглядевшись к тому, в какие непомерные траты вводит этих господ их ремесло, я возблагодарил свою счастливую судьбу: мне не надобно заискивать перед покровителем, входить в расходы из соображений престижа, к тому же моя профессия не требует особых капиталовложений — здесь нужно лишь трудолюбие, способности да стопка бумаги.