Нюргун Боотур Стремительный [без илл.]

Пусть не подует
В твою трубу
Холод враждебных небес,
Пусть из по́дполу
Не дохнет на тебя
Стужа подземных бездн,
Добрый хозяин-дух
Дома теплого моего,
Старец Дьэдэ Бахсыыла,
С серебряной плеткой в руке!
Охраняй мой дом,
Не давай обрасти
Высоким его углам
Толстыми сосульками льда!
Гляди, чтобы не ослабли нигде
Крепкие засовы дверей!
Пусть останется прочным,
Как было при мне,
Все, что здесь оставляю я!

Великая хозяйка-хотун
Долины Кыладыкы,
С лугами, зеленеющими весной,
С песками, взлетающими, хрустя,
С ветрами, поднимающими, свистя,
Вихри до облаков,
Священного древа душа
С горделиво закинутой головой,
В красивых серебряных волосах,
Создательница деревьев и трав,
Питательница силы моей,
Чьи огромные груди полны молока,
Как два кумысных больших турсука,
Защитница коновязи моей
О трех высоких столбах,
Светлоликая, в чьих руках
Махалка из свежих ветвей,
Чье подножье — широкое тюсюльгэ,
Где готовят кумысный пир,
Нарядная, в легкой дохе
Из драгоценных мехов
Аан Алахчын,
Манган Манхалыын!
Охраняй мой благословенный алас
От подземных враждебных сил,
Чтоб не осквернили они
Светлое надворье мое.
Благослови меня в путь!
На долгие годы прощай!

Добрый хозяин-дух
Скотных моих дворов,
Конных моих варков,
Направляющий на стада
Белый дым дымокуров моих,
Привязывающий моих
Разбегающихся жеребят,
Хатан Дьарылык Тойон[149],
И ты, хозяйка-хотун
Хотона коровьего моего,
Матушка Ньаадьы Ньанханы,
Присматривайте без меня
Сбивающихся в табуны,
Пасущихся на отгонном лугу
Однокопытных моих,
Чтобы не спотыкались они!

Охраняйте здесь без меня
Собирающихся в стада
Парнокопытных моих,
Чтоб не погибали они!
Резвый бегун,
Могучий прыгун,
Хозяин дремучих лесов,
Ростом выше елей больших,
Дюжий, широченный в плечах,
Щедрый Барыылаах[150],
Дедушка мой,
Баай Байанай!
Зорко охраняй без меня
Драгоценных зверей пушных,
Чтоб не пропадали они,
Сберегай быстроногих оленей лесных,
Чтоб не убегали они!

Щедрый дух-хозяин воды,
Вершу таскающий на плече,
У которой обруч большой —
В десять са́женей шириной,
Дюжий старик Эдюгэт Боотур,
С баловницей дочкой своей
Зеленоволосой Мангы Куогай[151],
Пугающей стаи рыб,
Охраняй затоны мои,
Не давай мельчать и тощать
Сереброчешуйным стадам,
Не давай в числе убывать
Перепончатолапым твоим
Длинношейным, крылатым стадам!

Добрые духи деревьев и трав
Средней моей страны,
Ярко убранные цветами
Юноши Ньылахсыны[152],
Пестрыми сверкающими лепестками
Девушки Кырбадысын[153],
На долгие годы
Прощайте и вы,
Уруй-айхал,
Говорю! —

Так, поклонившись трижды огню,
Богатырь Юрюнг Уолан
Полный кумысом чорон
Выплеснул на священный очаг
В жаркую пасть огня.
Обрадовался угощенью огонь —
Шипящим паром клубясь,
Засмеялся трескучим смехом своим,
Пламенем синим взмахнул,
Красные искры взметнул.

Летающий над землей
На Мотыльково-белом коне
Юрюнг Уолан удалой
Тяжелую дверь
Широко распахнул,
К коновязи подошел,
От медного столба отвязал
Белого коня своего,
Друга вещего своего,
С которым теперь предстояло ему
Далекий путь протоптать
По восьми перевалам седым,
Дальнюю дорогу пробить
По девяти изгибам крутым.

Ведя в поводу коня,
Пошел Юрюнг Уолан
К славному кургану тому,
Где величаво росло
Подымавшее к небесам
Восемь толстых своих ветвей
Древо жизни — Аар-Лууп.

Треснуло древо могучим стволом,
Осыпая куски золотой коры,
Зашумело широкой листвой...
Белая, как куропатка зимой,
С откинутой назад головой,
С горделивым светлым челом,
Перед Юрюнг Уоланом сама
Появилась Аан Алахчын;
Из священного древа Аар-Лууп,
Из развилья могучих ветвей
По́ пояс высунулась она;
Трижды крикнув:
— На счастье тебе! —
Трижды бросила в высоту
Жребием гадальный черпак,
Пестрый черпак — хамыйах[154].
Трижды взлетал черпак в высоту,
Как тетеря-пеструха вертясь
В багровой небесной мгле,
Трижды падал на землю он
Вниз открытою стороной,
Угрожал приметой дурной.

Огорчилась добрая
Древа душа —
Аан Алахчын
Манган Манхалыын,
Блеснули слезы у ней на глазах.
Тихий звучный голос ее,
Как серебряный колокольчик, запел,
Зазвенел в тишине.