Нюргун Боотур Стремительный [без илл.]

Так прославленный адьарай
Клятву свою произнес,
В глыбу камня,
Как в черную печень коровы,
Руку по локоть погрузив...

Как закончил слово клятвы своей,
Закружился на месте абаасы,
Ветви рук широко распластав,
Грянулся на спину он,
Вверх лицом упал и уснул.
Шум дыханья его ноздрей
Неистово зашелестел.
Раскатистый храп его,
Как подземный гром, загремел...

И сказал Нюргун Боотур:
— Если я сейчас
Его истреблю —
Беспомощного, погруженного в сон,
Беззащитного передо мной;
Если я сейчас у него —
Обладателя восьмидесяти восьми
Убегающих чар,
Семидесяти семи
Ускользающих чар,
Насылающего напасть
На сияющий Средний мир,
Нападающего по ночам
На солнечные улусы айыы,
Если я у него во сне
Раздеру кровавую пасть,
Если толстую голень его ноги,
Топчущей солнечный мир,
Я, как ярмо, сокрушу,
Если утробу его
Сталью меча распорю
И своею мокрой рукой
Становую жилу ему разорву,
Если черную печень его
Пополам рассеку,
Если вырву из клетки грудной
Многожильное сердце его,
На съедение брошу хищным зверям
Самовластное сердце его,
О, тогда, я знаю! — тогда
Люди лучшие в трех мирах
Мое имя проклятию предадут.
Буду облаян я
Стаями лаек-собак,
Буду посмешищем я
Бешеных пегих собак...
Этому не бывать вовек!
Не для бесчестья на свет
Рождается человек.
Жеребенок дикий в степи
Для лучшей доли рожден.
Не дано нам — живущим знать,
Где нам жить
И где пропадать.
Вот когда пройдет
Условленный срок,
Вновь я с ним
Поединок начну.
Снова крепко схватимся мы,
Спины будем
Друг другу ломать,
Друг у друга на дюжих боках
Кожу толстую разрывать;
Иль себя я не пощажу,
Или насмерть его уложу.
Друг у друга
Длинные кости мы
В осколки превратим,
Друг у друга
Короткие кости мы
В мелкую шугу сокрушим.
Кажется, он и сам,
Как человек живой,
Кожу носит на теле своем,
Которую можно пронзить...
Кровь по жилам его течет,
Которую можно пролить...
Убивающей воинственный дух
Усталости, как у людей,
Подвержены мышцы его,
Железные мышцы его.
Пока один из нас
Не окажется наверху.
Пока другой из нас
Не окажется внизу,
Прикован смертью к земле, —
До тех пор мы будем бой продолжать,
До тех пор я не отступлю.
И пусть — если мне суждено —
Сокрушится шея моя,
Разорвется сердце мое...
Это — твердое слово мое,
Это крепкая мысль моя! —
Так подумал Нюргун Боотур
И двинулся вверх —
По кровле крутой
Покрытого толстым льдом
Дома Уот Усутаакы,
Кого никто еще не уличил
В разбое и воровстве,
Чье своеволье и злобный дух
Никто еще не укротил.
На кровле дома
Нюргун Боотур,
Как прорубь во льду вековом,
Отверстие увидал.
В темном отверстии том,
В той горловине крутой
Лестница кованая вилась;
Кровь на лестнице запеклась.
Это вход был
В проклятый дом.

Прославленный богатырь,
К провалу лестницы ухо склоня,
Прислушиваться стал.
И вот — из глубины ледяной —
Послышался ропот ему,
Послышался плач и стон,
Печальный, тихий напев,
Голос пленницы абаасы,
Дочери улусов земных.

Этот голос, как молния, пронизал
До костного мозга тело его;
Этот приду́шенный плач
Душу его потряс.
Сжалось сердце богатыря,
Жалость его обожгла.
Прислушиваться к песне он стал
И такие слова различил.