Кто он такой, этот Крюгер? Возможность какой-либо провокации со стороны священника Адальберт решительно исключал. Главная гарантия была даже не в том, что Вайнбехер — друг его отца, друг дома, что именно благодаря его усилиям Ангелика дала согласие на долгожданный брак, а в том, что патер, несмотря на свою католическую сутану, несмотря на то, что церковь, конечно же, требовала от него строгого соблюдения христианских догматов, был убежденным национал-социалистом. Адальберт верил в сутану Вайнбехера даже больше, чем в форму СА или СС, — если, конечно, сутану носит человек, в чьей преданности делу фюрера можно быть уверенным.
И все же многое из того, что сказал патер, было окутано тайной. Почему он подтвердил, что Крингель находится в «царствии небесном»? Что он хотел этим сказать? И потом — откуда Вайнбехеру могло быть известно о совещании у Кальтенбруннера и о том, что сам шеф на этом совещании не присутствовал? Наконец, как он мог, зная о безвыходном положении, в котором оказался Адальберт, пообещать ему скорое возвращение в Нюрнберг?
Когда Адальберт задал себе последний вопрос, ему бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы: «Дитрих Крюгер. Сапожная мастерская».
Адальберт обрадовался и тут же почувствовал, как тревожно заколотилось сердце. Нет, в добрых чувствах Вайнбехера он не сомневался, но не переоценил ли патер свои возможности? В конце концов он не занимает высокого поста в католической иерархии, да и к Берлину вряд ли имеет отношение: ведь в последнее время приход его был в Лейпциге. Адальберт стоял, прижавшись спиной к стене, чтобы не мешать прохожим, и смотрел на дверь мастерской. Она гипнотизировала его, манила и в то же время внушала страх.
Надо решиться, Адальберт перешел улицу и остановился перед дверью, над которой была прибита самодельная вывеска. Дверь, как и весь дом, была обшарпана, расщеплена наполовину то ли осколками снарядов, то ли пулеметными очередями.
Он толкнул дверь. Негромко звякнул колокольчик… Адальберт оказался в довольно большой комнате, у стены стояли узкие полки и на них — муляжи мужской и дамской обуви. Он не успел осмотреться, как услышал голос:
— Милости просим! Господин желает привести в порядок туфли для супруги или дочери? Или, может быть, ваши ботинки требуют ремонта? — За стойкой Адальберт увидел молодого человека в форменной серой куртке.
— Господин Крюгер? — с опаской спросил Адальберт.
— О, нет, я всего лишь приказчик. Но если господин желает, я сейчас позову фрау Риту… — Приказчик вытянул шею и крикнул куда-то наверх: — Фрау, Рита! Клиент…
Только сейчас Адальберт заметил в глубине комнаты узкую лестницу. Спустя мгновение наверху появилась женщина в сером платье, туго перетянутом кожаным поясом.
— Не могу ли я видеть господина Крюгера? — спросил Адальберт, раздражаясь. — Передайте, что с ним хотел бы встретиться Квангель.
— Одну минуту. — Приказчик повернулся к молодой женщине: — Фрау Рита, скажите хозяину, что его хотел бы видеть господин… простите?
— Квангель.
Минуту спустя женщина снова появилась наверху.
— Прошу, господин Квангель. Хозяин будет рад переговорить с вами.
Дойдя до площадки, Адальберт увидел полуоткрытую дверь и возле нее хорошо одетого мужчину лет пятидесяти.
— Прошу, господин Квангель. Я к вашим услугам. — Хозяин шире распахнул дверь и сделал приглашающий жест.
Они сидели у стола, заваленного квитанциями и конторскими книгами, и Адальберт почувствовал — или ему подсказал опыт старого гестаповца, — что в этом добротно одетом широкоплечем человеке со спокойными, немигающими глазами он видит «своего». Мысленно представив себе этого Крюгера в черной эсэсовской форме, Адальберт сказал уверенно:
— Господин Крюгер, — он поглядел собеседнику прямо в глаза, — дело мое, как вы понимаете, не имеет отношения к ремонту обуви.
Теперь уже Адальберт не сомневался, что видит понимающую усмешку на гладко выбритом лице Крюгера. Хессенштайн ощутил смешанное чувство радости и страха. Крюгер между тем нашарил среди бумаг небольшую записную книжку, раскрыл и уже без тени усмешки медленно прочитал:
— Фридрих… Мартин… Квангель. Так?
— Это необходимо было записывать? — встревоженно спросил Адальберт.
— Безусловно, господин Квангель, — ответил Крюгер, закрывая книжку. — Я не могу полагаться на свою память, поскольку в документе должна будет стоять именно эта фамилия. Место назначения, насколько я информирован, Нюрнберг?