Рихард нередко присутствовал на этих сборищах. Он сидел с книгой в руках в некотором отдалении от круглого стола, за которым беседовали взрослые. Но не читал. Он вслушивался в рассказы о стычках между подлинными патриотами Германии и еврейско-ли-беральными предателями, о боевых митингах, о взрывах бомб и о многом, многом другом… Да, партия Гитлера потеряла своего великого вождя, но она возродилась под другим названием. Ныне новая, национал-демократическая партия использует все возможности для того, чтобы заявлять о своем существовании и готовности к активной борьбе.
И снова и снова Рихард задавал себе мучительный, безответный вопрос: почему отец, безгранично преданный третьему рейху, не остался на родине, чтобы продолжать борьбу в подполье?
Однажды он спросил об этом Клауса. Тот усмехнулся, сощурил свои колючие глаза, пожал плечами и сказал:
— Наверное, твой отец надеялся, что ты продолжишь его дело…
И вот тогда в сознании Рихарда родилась мечта о переезде в Германию. С каждым днем мечта эта крепла и наконец захватила его целиком. Он знал, что предстоят выборы в бундестаг, и был уверен, что именно сейчас наступает роковой час для немецкого народа. Ведь, судя по газетам, социал-демократ Брандт в случае победы на выборах заключит предательские договоры с Москвой и со всем восточным блоком…
Когда Клаус после очередного приезда в Аргентину возвращался в Германию, связь между друзьями не обрывалась. Они вели оживленную переписку. Клаус сообщал — разумеется, не называя имен и фамилий — об очередных акциях, предпринятых членами национал-демократической партии, которой теперь руководил некто фон Тадден, и все более и более настойчиво звал своего друга в Германию.
Наконец Рихард решился поговорить на эту тему с отцом. Он зашел в его кабинет поздно вечером. Отец, как и всегда после ужина, сидел за своим большим письменным столом, заваленным бумагами. Не зная, как подступиться к делу, Рихард стал говорить о том, что мечтает о каких-то глубоких переменах в своей жизни. Неопределенность его высказываний вызвала у отца раздражение:
— Не мямли! О чем речь? Может быть, ты влюбился и собираешься жениться?
Рихард был не прочь поухаживать за сговорчивыми девушками, но вопрос отца был так далек от того, что его сейчас волновало, что он смешался и выпалил:
— Я хочу уехать в Германию! Минуту-другую Адальберт молчал, потом слегка развел руками и медленно проговорил:
— Что ж, это вполне естественное желание. Можешь поехать по туристскому маршруту…
— Нет! — порывисто воскликнул Рихард и, словно испугавшись звука своего голоса, произнес уже тише, но твердо: — Я хочу уехать в Германию навсегда.
От неожиданности Адальберт откинулся на спинку кресла, шрамы на его лице побагровели.
— Пойми меня, отец, — торопливо заговорил Рихард, — я не могу жить на краю света, когда Германии так нужны молодые люди, готовые бороться за ее возрождение. Я знаю, ты не можешь не одобрить моего решения. Именно ты!
Рихард даже не сознавал, в какое трудное положение он поставил отца. С одной стороны, Адальберта радовало, что сын хочет идти по его стопам, что его уроки — рассказы о героическом прошлом третьего рейха — не прошли даром… Но вместе с тем Адальберта охватывала тревога. Ведь у парня нет никакого опыта конспиративной работы, а в Германии сейчас разброд. Примкнув к партии фон Таддена, Рихард со своими максималистскими установками может легко попасть в руки предателей, исступленно рвущихся к власти. И тогда он действительно не вернется. А ему, Адальберту, остается уже не так много… Да и Ангелика не пережила бы потерю сына. После долгой паузы Адальберт произнес:
— Еще раз хорошенько все взвесь! Мы вернемся к этому разговору.
…И этот последний разговор Рихард помнил во всех деталях.
— Итак, ты не изменил своего решения? — с печалью в голосе спросил Адальберт. Он сидел в глубоком кожаном кресле и в упор смотрел на сына.
— Нет! — твердо ответил Рихард.
— Что ж, — тяжело вздохнув, сказал Адальберт, — у тебя было достаточно, времени все обдумать. Послушай, Рихард, — пристально всматриваясь в голубые глаза сына, проговорил он, — я все же до конца не могу понять: что тебя так тянет в Германию?
— Твое прошлое! — резко ответил Рихард.
— Мое прошлое? — переспросил Адальберт.
— Да! Точнее, вся твоя сознательная жизнь. Ты отдал ее национал-социалистической Германии. Не твоя вина, что немцы оказались недостойными своего вождя и своего отечеств а. -