В сущности, к этому и призывает, об этом и написан роман Александра Чаковского "Нюрнбергские призраки".
Рассказывая во второй книге романа короткую ы кровавую историю деяний Рихарда Альбига, молодого "патриота рейха", воспитывавшегося в немецкой эмигрантской колонии в Аргентине и приехавшего в ФРГ, писатель особо подчеркивает такую черту персонажа, как фанатизм, бездумное, лишенное сомнений и колебаний следование постулатам о превосходстве арийской расы, об особой роли Германии в мировом порядке.
Впечатляющий образ нациста-фанатика был в свое время создан А. Чаковским в известном романе «Блокада»: эсэсовский танкист, майор Данвиц, храбро сражающийся на восточном фронте, искренне убежден, что является хранителем "арийской чести", продолжателем подвигов легендарного Зигфрида. «Честь» не мешает ему зверствовать на русской земле, напротив, вроде бы и оправдывает карательные акции против «недочеловеков», смеющих быть недовольными варварским нашествием.
Сродни Данвицу — Адальберт Хессенштайн, он же Хорст Альбиг, отец Рихарда. Это — центральный персонаж первой книги "Нюрнбергских призраков" (также изданной "Роман-газетой"). Действие в ней происходило в Берлине и Нюрнберге в первые месяцы после Победы, бригаденфюрер СС Хессенштайн показан был в положении, когда он вынужден скрываться от возмездия, изменить не только имя, но и внешность…
Примечательно, однако: Хессенштайн не просто стремился выжить, уцелеть в бурном водовороте событий. Он жаждал по-прежнему служить нацистской доктрине, готовить реванш, сполна отплатить врагам рейха — разумеется, красным раньше всего. Хессенштайн поначалу даже отвергал предложение об эмиграции в Южную Америку: оно казалось ему чуть ли не изменой. И еще красноречивая деталь: следя за процессом в Нюрнберге (он составляет как бы фон событий первой книги), Хессенштайн испытывает недовольство, даже негодование по поводу недостаточной «твердости» подсудимых, совсем недавних своих кумиров.
Герой первой книги романа показан частицей страшного механизма — частицей как бы саморегулирующейся, самонаводящейся, способной к действию и тогда, когда общий механизм обветшал, пришел в негодность. Автоматизм мышления и действий Хессенштайна имеет солидную основу, он приобретен, когда бригаденфюрер исполнял свои обязанности в системе управления концлагерями: "Смерть десятков тысяч людей была для него канцелярской работой", "материя смерти" казалась "бестелесной"…
Острые характеристики Хессенштайна возникали и там, где было показано, как этот дистиллированный, чистопородный наци неожиданно для себя попадает в цепкие руки американской разведки, в руки «плутократов», с которыми так жаждал бороться. Ставя персонаж в любопытные психологические ситуации, А. Чаковский одновременно напоминал о сложной пестроте послевоенной политической реальности, когда влиятельные круги на Западе, преследуя долговременные цели классовой конфронтации, не брезговали союзниками типа Хессенштайна, исподволь подпитывали их активность.
Во второй книге, действие которой происходит четверть века спустя, в 1969 году, тоже, как мы видим, возникает мотив близкой связи внешне, казалось бы, совсем не близких сил. Респектабельный американец Арчибальд Гамильтон весьма хорошо знаком с неонацистским провокатором-боевиком Клаусом, осведомлен о деятельности крайне правой национал-демократической партии, благосклонен к перспективе прихода ее к власти.
Что же касается Рихарда, сына Хессенштайна, то ему суждено столкнуться с пестротой действительности в форме еще более резкой. Девушка, которую он полюбил, оказывается человеком левых убеждений, из тех самых «красных», которых Рихарда выучили люто ненавидеть. Разрушается, что уж совсем невыносимо, и незыблемая, стройная вера в немецкую «истинность», чистоту крови, когда Гамильтон открывает Рихарду тайну его рождения.
Программные, а лучше сказать, запрограммированные цели продолжают оставаться для Рихарда в силе. Он участвует в бандитских акциях, организуемых Клаусом и другими молодчиками, да еще старается преуспеть. Он с восторгом воспринимает разглагольствования насчет необходимости "пробудить в сердцах немцев стыд за проигранную войну, за потерянные земли", посрамить "предателей, жидомасонов". Политическим невзгодам и сложностям, уверен Рихард, придет конец, если "десятки тысяч людей возьмут в руки пистолеты и дубинки…".