Риббентроп: Я ничего об этом не знал.
Файф: Обернитесь. (Сзади свидетельского пульта — карта.) Это увеличение той карты, которая была представлена французским обвинением. Красные пятна — это концентрационные лагери. Я бы хотел, чтобы вы взглянули на нее. Теперь посмотрим, какое имеет значение различное местонахождение ваших резиденций. Одна резиденция, к северу от Берлина, — Зонненбург. Вы видите, где это приблизительно находится на карте?
Риббентроп: Да, из Берлина в Зонненбург на машине надо ехать примерно час.
Файф: К северу от Берлина?
Риббентроп: Нет, к востоку от Берлина.
Файф: Возьмем другую резиденцию. Вы сами недалеко от нее находитесь. Это ваш замок в Фушле. Это недалеко от границы и очень близко от группы лагерей, которые находились вокруг Маутхаузена. Смотрите вправо, вы видите группу лагерей Маутхаузена?
Риббентроп: Я под присягой утверждаю, что я впервые услышал о лагере Маутхаузен здесь, в Нюрнберге.
Файф: Теперь возьмем еще одно поместье. Вы говорите, что не часто там бывали, но обычно...
Риббентроп: Я могу ускорить дело, заявив вам, что я вообще слышал лишь о двух, нет, о трех концентрационных лагерях до того, как попал сюда. Это — Дахау, Ораниенбург и Терезиенштадт. Все другие названия я услышал здесь впервые. Терезиенштадт был лагерем, мне кажется, приютом для престарелых евреев, и представители Красного Креста несколько раз посещали этот лагерь. Другие названия лагерей я услышал здесь впервые, и это я хочу здесь совершенно точно установить.
Файф: Знаете ли вы, что вблизи Маутхаузена было тридцать три лагеря в различных местах, в сравнительно небольшом радиусе, и приблизительно сорок пять других лагерей, названий которых сам комендант не мог привести, потому что их было слишком много? И в этих тридцати трех лагерях было более чем 100 тысяч заключенных? И вы хотите оказать Трибуналу, что в течение всех ваших поездок в Фушле вы никогда не слышали об этих лагерях в Маутхаузене, где было заключено 100 тысяч человек?
Риббентроп: Это мне совершенно неизвестно.
Файф: Вы вновь посмотрите на эту карту. Вы были ответственным министром правительства этой страны с 4 февраля 1938 г. до поражения Германии в мае 1945 года — в течение семи с четвертью лет. И вы утверждаете перед этим Трибуналом, что министр этой страны, где существовали сотни концентрационных лагерей, мог знать только о двух лагерях?
Риббентроп: Это, может быть, удивительно, но это правда.
Файф: Я говорю, что это не только удивительно, но что это столь невероятно, что это должно быть неверно. Как могли вы не знать об этих лагерях? Вы с Гиммлером никогда не встречались?
Риббентроп: Нет, я никогда не разговаривал с ним о таких вещах. Все это держалось в строгом секрете, и мы только здесь услышали, что происходило там. Ни один человек не знал ничего об этом.
Файф: В своем письменном показании под присягой один германский чиновник из лагеря Освенцим показал, что в этом лагере было убито 4 миллиона человек. Вы хотите сказать Трибуналу, что вы об этом ничего не знали?
Риббентроп: Мне об этом ничего не было известно.
Файф: Вы согласны с тем, что вы выступали за самое жестокое обращение с населением оккупированных стран?
Риббентроп: Я неправильно понял этот вопрос. Пожалуйста, повторите его. Я не помню, говорил ли я когда-нибудь что-либо об обращении с партизанами. Во всяком случае, я был против этого.
Файф: Тогда взгляните на документ Д-735. Это беседа между вами и Чиано в присутствии фельдмаршала Кейтеля и маршала Кавальеро в ставке фюрера после завтрака 19 декабря 1942 г. Если вы посмотрите на вторую страницу, то увидите место, где фельдмаршал Кейтель говорит итальянцу, что:
«...район Хорватии должен быть очищен совместно действующими германскими и итальянскими войсками еще зимой, ввиду сильного английского влияния в этом районе. Фюрер заявил, что сербские заговорщики должны быть выжжены и что при совершении этого будут приняты жестокие меры. Фельдмаршал Кейтель после этого добавил, что все деревни, в которых будут обнаружены партизаны, должны быть сожжены. После этого министр иностранных дел заявил, что Роатта не должен покидать третьей зоны, но, наоборот, должен продвигаться, действуя в самом тесном сотрудничестве с германскими войсками. В этой связи фельдмаршал Кейтель попросил итальянца не считать использование хорватских войск в этой операции благоприятным для хорватов. Рейхсминистр иностранных дел заявил в связи с этим, что хорватский фюрер, с которым он побеседовал очень недвусмысленно, на 100 процентов готов договориться с Италией».