Ньютоновский динамизм означал попытку освободить механику от картезианской геометризации, от растворения дискретных тел в пространстве, попытку сочетать картезианскую «ясность» с однозначностью, но при этом осуществлялся тот же синтез — синтез абстрактной четкости образов с их сенсуальной содержательностью.
Что же касается основных идей Ньютона и их развития, то Вольтер в явной и резкой форме провозгласил деизм, который у Ньютона был лишь неявной тенденцией. Написанная Вольтером книга «Принципы философии Ньютона» в этом отношении имеет первостепенное значение. Она открывается главой о боге, что отнюдь не является теологическим привеском. Вольтер переходит от этой темы к проблеме пространства и здесь раскрывает то, что у Ньютона было неявным — связь между деизмом и понятиями абсолютного пространства и времени. Вторая глава заканчивается упоминанием о знаменитой дискуссии Лейбница с Кларком. Так же как и Ньютон, Кларк вопреки Лейбницу считал пространство исходным понятием, отнюдь не вторичным по отношению к понятию силы. Кларк утверждал, что пространство и время обладают объективным существованием и предшествуют материи, которая возникает в пространстве по воле творца. Вольтер в отличие от Кларка полагает, что материя вечна и представляет собой наряду с богом и пространством самостоятельную реальность. Именно такую концепцию Вольтер считал соответствующей действительному смыслу «Начал» и «Оптики». Французский философ рассматривает абсолютное время и абсолютное пространство как предикаты бога: пространство и время находятся вне мира взаимодействующих тел. На деле такая позиция открывала возможность изучать материальный мир без ссылок на божественное вмешательство и без обращения к понятию абсолютного пространства. Вольтер сделал ньютоновскую концепцию пространства и времени обоснованием деизма. В лице Вольтера деизм исходя из идей Ньютона, из классической механики пришел к следующей схеме. Бог создает исходные условия бытия и затем не вмешивается в его каузальную структуру. Но далее в пределах этого мира бог действует через установленные им законы.
Экстериоризация, выход идей Ньютона за рамки механики, в наиболее заметной форме происходит во Франции благодаря деятельности Вольтера и близких ему мыслителей. Здесь классическая механика стала явным элементом цивилизации. Маркс говорил, что французы цивилизовали английский материализм, придав ему темперамент и грацию (см. 1, 2, 144). В какой-то мере это относится и к одной из основ триумфального шествия материализма по континенту Европы — классической механике. У Вольтера она потеряла свой цеховой характер и стала светской. Это отнюдь не только характеристика формы, в которой распространялись сведения о классической механике, не только констатация ее салонного характера. Здесь несомненно выявляется некоторая существенная сторона самого содержания ньютонианства.
Это кажется парадоксом. «Начала» — апология математики и эксперимента, в науке они привели к триумфу того и другого. Казалось бы, все это очень далеко от содержания светских бесед в салонах XVIII в. Но достаточно открыть «Принципы философии Ньютона» или посвященные Ньютону и картезианско-ньютонианской коллизии места «Философских писем» Вольтера, и станет ясно, что ньютонианство, перешедшее через Ла-Манш и подвергшееся при таком переходе модификациям, внесло свой вклад в континентальную цивилизацию.
Можно провести некоторые гораздо менее четкие параллели между Ньютоном и другим великим мыслителем предреволюционной Франции — Ж. Ж. Руссо. Сопоставление этих имен кажется противопоставлением и только противопоставлением. Для общественной мысли XVII в. и в особенности XVIII в. имя Ньютона — символ разума, ставшего наукой и претендующего на высший авторитет в организации общественной и моральной гармонии, а имя Руссо — символ чувства, борющегося за свою автономию и взыскующего освобождения от всех культурных наслоений, исказивших нетронутое цивилизацией естественное состояние человеческого общества.