– Третье колесо!
Зебрик аж вздрогнул от этого вскрика, раздавшегося у него над головой. Санька спрыгнул:
– Откуда взял?
– Не твое дело.
– Не так же. Дай сюда молоток.
Санька отобрал молоток и принялся за переделку всей конструкции, потому что Зебрик, со своими очками, в теории силен, а на практике всегда под ногами путается.
Зебрик все-таки попытался вернуть себе молоток:
– Дай сюда! Это мой молоток.
– Не мешай!
– Не мешай, не мешай… Ты чего один ушел?
– Так, – замялся Санька и опустил глаза. – А что?.. Кто выиграл?
– Швака.
– Швака?.. Да?.. Швака! Ха!
Санька спрашивал с такой заинтересованностью и был так рад, что у Зебрика сразу же пропала охота дуться. Он стал, захлебываясь, рассказывать подробности:
– Сто девяносто три, сто девяносто четыре, и Швака начал задыхаться. Нога совсем не подымается. Тогда он стал ей руками под коленкой помогать. И запросто до двести догнал. А потом и до двести четыре. А после упал и целый час не мог ходить. Лежит, а нога у него дрыг, дрыг. Длинный больше не чемпион.
– Теперь бы нам их передогнать по металлолому, – вздохнул Санька.
– Вот самоходную тележку сделаем и догоним в два счета, – сказал Зебрик.
– А где у нее будет самоход? – поинтересовался Санька.
– Не самоход, а мотор, чудак, – объяснил Зебрик и ткнул пальцем туда, где он собирался пристроить мотор.
– А где мы его возьмем?
– Купим. Отец говорил, что мотор всего триста рублей стоит. В магазине, знаешь, на Кольцовской улице.
Санька подумал и предложил поставить мотор в другом месте. Согласовав этот важный вопрос, друзья решили, что пора им придумать название для самоходной тележки. Санька знал, что Туполев, например, назвал свой самолет «ТУ-104». Но Туполев изобретал один, а они вдвоем. А вот Микоян и Гуревич назвали свой самолет «МИГ-17». Мальчишки тоже взяли одну букву из Зебриковой фамилии, одну из Санькиной и назвали свою самоходную тележку «ЗИГ-1», что означало Зебриков и Горский – авторы изобретения.
Зебрик сбегал в сарай, принес баночку с белилами, и они по очереди стали на тележке рисовать название. И тут Санька вспомнил, что у него – любовь.
Он встал, испачканный углем и белилами, провел рукой по лицу и еще больше размазал белую краску.
– Зебрик, ты ничего не замечаешь? – спросил он заговорщицким тоном.
И Зебрик невольно снизил голос до шепота:
– Где?
– Ну, вообще, – Санька неопределенно показал вокруг.
Зебрик посмотрел в одну сторону, в другую:
– Где – вообще?
– Ну, во мне…
– Что в тебе?
– Ну, как это, – Санька посмотрел обреченно вверх на облака и вздохнул. – Любовь.
– Что?
– Любовь.
– Где?
– Я еще не знаю точно, где… Знаешь, как пишут на школьном заборе: «САНЬКА + КАПЕЛЬКА = ЛЮБОВЬ». Только не в шутку, а на самом деле.
– У нас на заборе? А я не видел.
– Да нет. Когда по-настоящему, то не пишут.
– А у тебя любовь в Лену Весник?
– Ага.
– Подумаешь, новость! Я про это и без тебя давно знаю. У меня тоже любовь в Нинку Мумию.
– У тебя просто так, понимаешь?
– Как просто так?
– Ну, так, просто так. А у меня взаправду. Даже кондукторша заметила.
– Ну да! Как она заметила?
– Видишь, какой я худой и бледный? Видишь?.. Это верный признак.
– Да, я тоже читал, что это верный признак… А ты разве худой и бледный?
– Ага. Это я сейчас запачканный, поэтому незаметно.
– А еще надо, чтоб глаза блестели, – загорелся Зебрик. – Я читал: «И у него заблестели глаза, и он обнял маркизу».
Зебрик процитировал абзац из «Королевы Марго».
– А у меня блестят? – спросил Санька.
– У тебя?.. – он долго вглядывался, отходил назад, подходил ближе, прищуривался. – И у тебя блестят.
– Я так и знал. Вот видишь!
Выходило, по всем приметам, что это действительно любовь. Зебрик искренне сочувствовал. Настоящий друг всегда умеет сочувствовать. Зебрика щекотало веселое настроение, но он наморщил лоб и даже несколько раз тяжело вздохнул – совсем как его мама:
– Жизнь – запутанная штука.
Санька еще раз провел рукой по лицу – и на носу, на лбу, на щеках перемешались черные полосы от угля и белые от краски. Он стал похож на клоуна. В другой раз можно было бы посмеяться, но сейчас… И Зебрик напустил на свое лицо еще более скорбное выражение. Санька сел на перевернутую тележку:
– Что теперь делать?
И тут Зебрика осенило:
– Теперь ты должен прославиться, – решительно заявил он.
– Зачем?
– Чудак, чтоб Лена Весник сказала: «Ах!»