— Мне нужно. От этого зависит судьба города.
— Простите, я вынуждена сообщить в полицию!.. — лопочет Мираль, пытаясь вернуть себе хоть каплю самообладания.
— Я — Шайль. Я зарегистрированный волколюд, я работала детективом, пока не началась вся эта херьня. И у меня важный разговор к мэру.
Мираль теряется. Обычно волколюдов не пускают в ратушу. Их вообще мало в О-1. Это район для культурных людей. Откуда здесь оказался этот шумный зверь? Еще и заявляет, что работал детективом.
Работница приемной вдруг понимает, чем перепачкано лицо и волосы посетительницы. Это кровь. Дверь за спиной Шайль содрогается от ударов, но диваны даже не собираются сдвигаться в сторону.
— Извините, у нас сегодня не приемный день, мэра нет на месте, — Мираль ляпает первое, что приходит в голову.
Девушка вдруг понимает, в чем главная неприятность ситуации. Охранник, который обычно сидит в холле, как раз отошел за чашкой кофе. В кофейню. Которая в сотне метров от ратуши. То есть, единственный человек, который мог бы помочь, все еще на улице.
Видимо, Шайль благоволит сама судьба: охранники не имеют право покидать ратушу даже ненадолго. Но тут все оказались слишком расслабленны после пары напряженных дней. Курьез.
— У вас каждый день — приемный, — спокойно сообщает Шайль, тыкая пальцем в табличку с графиком. — Сегодня работа до третьей доли дня, но я вовремя.
Мираль оборачивается на часы за спиной. Стрелка ехидно замерла на середине второй доли дня.
— Простите, я не могу пустить волколюда без сопровождающего, — упирается работница.
— Прощаю, — спокойно отзывается детектив, доставая из-за пояса пистолет.
Мираль непонимающе смотрит в дуло. Голос Шайль становится отдаленным:
— Есть два варианта. Первый — ты помогаешь мне встретиться с мэром. Второй — я выстрелю и сама пойду к нему. Оба варианта меня устраивают, так что надо решить прямо сейчас.
— Вы понимаете, что вы творите?.. — шепчет Мираль.
Она все еще не до конца осознает, что именно на нее направлено. Оружие работница если и видела, то в кобуре охранника. Но смотреть прямо в темноту, скрывающую смерть, не доводилось.
— Да, я понимаю. Я решаю судьбу города, ломая палки, которые мне вставляют в колеса.
Шайль немного лукавит: ей никто целенаправленно не мешал. Просто темп, взятый детективом, не поддерживается законом. Шайль в кризисный период пытается брать штурмом каждую зацепку, лишь бы довести начатое до конца: зашить раскроенную голову проклятого Освобождения и расслабиться.
С другой стороны, детектива можно понять. У нее на руках странные карты, которые надо либо разыгрывать сразу, либо без промедления кидать в «отбой». Никто не даст времени. Потому что Освобождение кровоточит, а дело Бибика скрывает под собой политическое недоразумение. Которое готовится набрать невероятные обороты.
Тем временем Мираль держит паузу. И только многозначительный щелчок взведенного курка заставляет ее приступить к делу:
— Пройдемте со мной, я вас отведу! — натянуто улыбается работница, хватаясь за ключ.
Вряд ли в этом есть смысл, потому что сейчас в холле кроме Шайль и Мираль никого нет. Тем не менее, работница от неприятностей подальше закрывает за собой дверку. Сегодня уже случилось одно нарушение правил, ставшее критическим: охранника наверняка уволят, как только выяснится, почему этого урода не было в холле. Никакие оправдания не помогут. Даже если ситуация с окровавленной волколюдкой не приведет к катастрофе.
Кабинет, в котором принимает мэр Совински, оказался не так уж далеко, вопреки ожиданиям Шайль. Всего лишь завернуть в коридор и дойти до пятой двери слева. Мираль стучится, ожидая ответа с той стороны, а детектив задирает голову: она помнит, что в ратуше огромное количество этажей.
Если мэр сидит на первом, то кто сидит на верхних? Уборщики? Ха-ха. Картинка сложилась как раз в тот момент, когда Мираль дождалась ответа и схватилась за ручку двери.
— Погоди-ка, — Шайль перехватывает предплечье работницы. — Ты меня дуришь?
— В смысле?.. — удивленно спрашивает Мираль.
— За этой дверью нет мэра.
— Он там!
Шайль вздыхает и отталкивает работницу от двери. Трет переносицу стволом пистолета, пытаясь понять мысль, которая сидит в голове.
— Стой здесь. Убежишь — по запаху найду.
Мираль нервно кивает. Шайль толкает дверь. За ней — скромный кабинет. За столом сидит мужчина. Бодрый. С гладким лицом. Мэр Совински, прямо с плаката.
— Вы посетитель? — вежливо спрашивает мужчина, сцепляя пальцы в замок.
— Да. Вы мэр Совински? — Шайль не торопится заходить в кабинет.
— Вы пришли по адресу. Проходите. О чем хотели поговорить? — мужчина делает приглашающий жест, указывая на стул напротив.
— Вы мэр? — повторяет детектив.
Мужчина хмурится. У него тоже последние несколько дней были очень неудачными и нервными. А теперь на пороге стоит девушка в полицейской куртке. Еще и с лицом… что-то не то.
Ах, если бы мужчина мог надеть свои очки!
— Проходите пожалуйста, — повторяет мэр.
— Ответь на вопрос, придурок. Ты — Совински?
Мужчина уже много раз слышал этот вопрос. Многие не верят. Поэтому отвечать научился так, чтобы убеждать, но не нарушать закон о неподдельности личностей:
— Вы пришли к мэру поговорить, и у вас есть шанс поговорить. Не тратьте мое время, я очень занятой человек. Садитесь и говорите, что у вас за проблема.
Посетительница поднимает руку. Мужчина легко узнает пистолет.
— Стойте!!! — вскрикивает, вскидывает ладони. — Я не мэр, я не мэр, не стреляйте!
Мужчина может пойти на косвенную ложь, если перед ним сидит недовольный банкрот. Может соврать какому-нибудь юному студенту, который хочет пообщаться с мэром для своей дипломной работы. Мужчина может хитро врать кому угодно, но только пока за это платят рубли и пока нет риска для жизни.
— То-то же, — сплевывает посетительница и закрывает дверь.
Мужчина с облегчением выдыхает. Он чувствует, как руки бьет нервная дрожь, как подмышки неприятно потеют. Ему очень хочется потереть лицо, но это размажет толстый слой грима. В котором он задыхается.
Если бы десять лет назад кто-то сказал молодому студенту, что учеба на актера приведет его в эту ратушу, в это кресло… он бы отказался от своих амбиций и пошел бы на какой-нибудь завод в О-2. Так проще. Жить без иллюзий, без шанса увидеть, как рушатся все те мечты, что выстраивались детским разумом…
Никому не нужны действительно хорошие пьесы. За них почти не платят. Зато за лживую, стрессовую работу двойника — платят. Слишком хорошо, чтобы можно было держаться за глупые надежды и идеалы.
***
Настоящий мэр Совински отложил ручку и вытянул ноги, упираясь носками тапочек в стенку письменного стола.
— Доминик, пожалуйста, потерпи несколько месяцев, — терпеливо попросил мужчина, обращаясь к изображению, транслируемому кристаллом. — Я не говорю «нет», я прошу подождать. Ладно?
— Хорошо. Просто чтобы ты знал…
— Я знаю. Мы потом еще раз обсудим. Идея замечательная. До связи.
Палец мэра стукнул по кристаллу, обрывая звонок. Взгляд перевелся на другое изображение. Суровое лицо начальника полиции было обеспокоенным.
— Что там сейчас? — спросил мэр.
— Я отозвал всех.
— Молодцы. Не надо шуметь.
— Вы уверены? Она может стать проблемой…
— Все хорошо. Занимайтесь ежедневным патрулированием, с остальным я разберусь.
— Мэр, если с вами…
— Не трать мое время, — вежливо улыбнулся Совински.
— Простите. Берегите себя.
Начальник полиции отключился самостоятельно. Мэр вздохнул, помассировал виски. Лицо его было изможденным. По-настоящему. Горожане Освобождения думают, что мэр — это некая публичная личность, которая всем обязана своим местом в ратуше. Едва ли кто-то понимал реальную картину. Впрочем, Совински знал, что самый лучший инструмент влияния на массы — это коктейль из лжи и правды. Актеры, усаженные на первом этаже, это та самая доля вранья, которая необходима.