Темная жесткая ткань.
Накрахмаленный воротничок. Кружевные манжеты. И два ряда пуговиц на лифе. Сомнительного пошиба красота, но я в принципе существо неприхотливое.
Длина до середины голени.
И с кроссовками моими смотрится оно слегка безумно, но с другой стороны, неудобную одежду я еще могу потерпеть, а вот неудобная обувь - это совсем иной коленкор. Туфли же, которые мне предоставили, мало того, что были сделаны из дубовой кожи, так еще и оказались на два размера меньше нужного.
...кормили здесь неплохо.
Стейк, правда, несколько остыл, салат явно был не первой свежести, но эти мелкие пакости аппетита мне не портили.
...а дверь Софра по-прежнему запирала.
...и возвращалась каждые полчаса, проверяя, на месте ли я... после проверки этак пятой она успокоилась и, видимо, пришла к выводу, что деваться мне некуда. Так-то оно так... теоретически. А практически, дядя Леня, который кровным родственником не являлся, но представлял собой, выражаясь языком Софки, маргинальную язву на телесах приличного обществе, мог бы мною гордиться. Замок я взломала быстро, благо, был он несложным, хотя и несколько тугим, полагаю, от старости.
Ничего, смажем...
...вышла я из комнаты, когда за окном уже прилично стемнело, а Софра, забрав ужин - подали кашу, щедро сдобренную сухофруктами и сладкую до отвращения - убралась и не вернулась. Я выждала с час, а то мало ли... вдруг мне молоко перед сном положено?
Молока не принесли.
И вообще крайне любезно забыли о моем существовании...
Я прислушалась к себе.
Время.
Определенно.
Дядя Леня, вор-рецидивист и в сущности человек широкой души, чего остальные не понимали, говорил, будто у меня чуйка такая, что, решись я на карьеру, стала бы фартовой. Правда, тут же грозился тощим кулачком, приговаривая, что, мол, вздумаю дурить, мигом управу найдет...
...дурить я не думала.
Училась?
Я всему училась. То ли натура такая, то ли и вправду уже тогда чувствовала, что лишнего знания не бывает. Вот и пригодилось.
...в коридоре было тихо.
Мертво.
Ощущение неприятное такое... как ночью по кладбищу гулять. Тусклый свет. Белесые стены. Зловещие фигуры в доспехах. Картины, от которых веяло недобрым, будто сам этот дом приглядывался ко мне, не слишком радуясь незваной гостье.
Поворот.
И лестница.
Мне надо вниз... и влево, туда, где застыла каменная статуя редкостного уродства.
- ...Никхарт, - голос Амелии звенел от напряжения, - быть может, ты скажешь мне, что именно собираешься делать с... ней.
Да, пожалуйста, я бы тоже не отказалась послушать. Информация - жизнь...
Я встала рядом с каменным уродцем, прячась в тени куцых его крыльев. И рукой оперлась на спину, которая, к моему удивлению, оказалась теплой. Мелькнула даже безумная мыслишка, что существо живо, но я мигом от нее избавилась.
Камень.
Гранит? Базальт? Не разбираюсь, главное, что этакая тварь, со змеиным гибким телом, которое кое-как опиралось на кривоватые лапы, просто физически не способна существовать.
- Это тебя не касается, - папенькин голос холоден.
А главное, ощущение, что он совсем рядом стоит, говорит прямо в ухо. Что это? Звуковые фокусы старого дома? Или мое разыгравшееся воображение, которое привело меня именно к этой комнате.
- Почему же? Касается... у нас две дочери, судьба которых тебя, кажется, не волнует...
...странная она.
Если человека не волнует судьба одного ребенка, то с чего он вдруг станет беспокоиться о других? Я почесала каменную тварь за рогом.
- Молчишь? Снова молчишь? Боги, если бы я знала, что так будет... я дала бы тебе развод... - а теперь в голосе мне послышалась глухая тоска. - Стой. Куда ты собрался?
- Это тебя не касается.
Вот она, счастливая семейная жизнь во всей красе. Я мотнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания, в которых мы гуляли по парку.
Мама.
Отец.
И я.
Листья золотые и алые, охапками. Качели. Небо навстречу. И мама хохочет, кружится, подкидывая листья, а они летят, накрывают меня с головой. Ощущение счастья и...
...и это было ложью. Все. Парк. И то старенькое кафе, где мы останавливались, чтобы поесть мороженого... и кино... и моя первая линейка, и даже тот букет гладиолусов, который принес отец... они играли в любовь, а когда отцу надоела игра, он ушел.
А мы остались.
Я прижалась к зверю, который, кажется, стал теплее, и шепнула в оттопыренное ухо его:
- Никому нельзя верить.
Уши у зверя были коровьими, а вот пара острых загнутых к затылку рогов, вообще не понятно чьи. Впрочем, рога его не портили, как и гребень из птичьих перьев, мягких на ощупь. Камень не бывает мягким.