Собирающийся возразить разбойник неожиданно побледнел и пустился наутёк, истерично подвывая. Мне даже интересно стало, что такого он увидел на лице огненного. Не в силах сдержать любопытство обошла колдуна и всмотрелась в его глаза. Огнеслав ответил мне хитрым взглядом и неожиданно схватил за руку.
– А ты мне больше ничего рассказать не хочешь? – вкрадчиво поинтересовался он. Я отрицательно помотала головой, пытаясь понять, о чём он. – Ну как хочешь. А когда справиться не получится – приходи.
Огнеслав меня отпустил и прошёл мимо, оставив в недоумении. Я так и не поняла, что ещё должна была ему рассказать и с чем справиться. Хотя колдуны всегда были мастерами говорить загадками об очевидных вещах. Возможно, он просто таким образом намекнул, что знает о моих планах. Более непонятно придумать и сказать было сложно, но огненный с этим справился.
***
Елисей словно стремясь нагнать уходящее время, объявил привал только после того, как Огнеслав обратил его внимание на заходящее солнце. Шли весь день и даже перекусили на ходу вяленым мясом и пирожками, которыми нас снабдили добрые селянки в прошлой деревне.
Чувствовала я себя странно: тело то горело, то тряслось в ознобе. Похоже, что во время купания я умудрилась простыть. Огнеслав при этом на меня странно посматривал, но молчал.
Едва дождавшись, когда все остановятся, вытащила одеяло и провалилась в глубокий, беспокойный сон, в котором я опять тонула в озере.
– Проснись же! – потребовали над ухом злым шёпотом.
Приоткрыв глаза и отметив мимоходом, что луна светит сегодня слишком ярко, постаралась сосредоточиться на лице нависающего надо мной колдуна.
Огнеслав снова что-то забубнил над ухом, но слова доходили как через вату и смысл оставляли где-то по дороге. Кружка, поднесённая к моему рту, оказалась как нельзя кстати, только увидев прозрачную воду поняла, как сильно хочу пить. Но уже после первого глотка попробовала её оттолкнуть. Вода была очень холодной и горькой.
– Пей, – зашипел огненный.
Я упорно сопротивлялась. Сомнений что в воду что-то подмешано не было. Мысли лихорадочно скакали, но дельного ничего не выдавали. Огнеславу надоела эта борьба и меня жёстко сжали, после чего надавили на скулы, вынуждая открыть рот. Вода тут же полилась внутрь, едва не захлёбываясь, быстро глотала. Чувство омерзения было непередаваемым! Однако мне стало немного лучше, и я, наконец, осознала, что полулежу на колдуне, прижимаясь к нему спиной.
Первым порывом было вскочить. Ага, кто бы меня отпустил! Огнеслав продолжал удерживать.
– Вот и как ты умудрилась во всё это вляпаться? – вздохнули над ухом.
– Я невезучая, – самокритично созналась.
– Этого действительно у тебя не отнять, – хмыкнул огненный.
Мне неожиданно стало обидно. Мог бы и поддержать. Не преуспев в очередной попытке выбраться, недовольно засопела. Огненный напротив довольно рассмеялся. Поняв, что он без зазрения совести надо мной издевается, окончательно разозлилась. Жаль, что мой гнев для него, как комар перед быком, в смысле жить не мешает.
– Отпусти, – потребовала.
– Вот никак не могу понять, почему ты весь день на меня дуешься? – вкрадчиво поинтересовался колдун.
Я вовремя успела прикусить язык. Как бы ни было соблазнительно язвительно выдать все его планы вслух и полюбоваться выражением лица при этом, делать этого не стоит. Успех будет кратковременным. Лучше испортить планы, когда он будет уверен в своей победе. Вот тогда можно будет торжествовать, даже если колдун этого уже не увидит. Ничего переживу!
– Поймёшь когда-нибудь, – прошептала ядовито и многозначительно.
– А мне кажется, что я женщин вообще не понимаю, – неожиданно признался огненный.
С этими словами меня, наконец, отпустили. Огнеслав поднялся и неспешно вернулся на своё спальное место, которое располагалось от моего на расстоянии всего вытянутой руки. Я же продолжила ошарашенно смотреть на его спину. Что-то было личное в его признании.
Утро встретила не выспавшаяся и от того хмурая. Уснуть после разговора с Огнеславом получилось далеко не сразу. Колдун неожиданно стал вызывать иные чувства, далёкие от прежнего раздражения. Понять их я не смогла. Пришлось придумать, что это благодарность за помощь, но успокоиться не получилось.
Зато чувствовала себя намного лучше. Поднявшись, убедилась, что ручья рядом не предусмотрено и, печально вздохнув, решила дождаться баньки. Уже к обеду буду дома. Вот там смогу и подлечиться, и привести себя в порядок, а, главное, поплакаться в жилетку домовому. А ведь он предупреждал меня, чтобы я к деревенским на разговор не ходила. Теперь же я буду гораздо умней, хотя бы настолько, чтобы слушать тех, кто на пару столетий больше прожил.