В 1761 году Богданович определен был в надзиратели над университетскими классами с чином офицера, а по восшествии на престол императрицы Екатерины II – в члены комиссии торжественных приготовлений и сочинял надписи для ворот триумфальных. В 1763 году, через покровительство княгини Екатерины Романовны Дашковой[5], он вступил переводчиком в штат графа Петра Ивановича Панина и в то же время издавал журнал[6], в котором сия знаменитая любительница русской словесности участвовала собственными трудами своими. Уже дарование его с блеском обнаружилось тогда в переводе Вольтеровых стихотворений, а всего более – в поэме на разрушение Лиссабона, которую Богданович перевел так удачно, что многие стихи ее не уступают красоте и силе французских. Например:
Бог держит цепь в руках, но ею он не связан.…………………………………………………………………………Когда творец так благ, почто же страждет тварь?………………………………………………………………………..Я жив, я чувствую, и сердце от мученьяВзывает ко творцу и просит облегченья…О дети бедные всемощного отца!На то ли вам даны чувствительны сердца?……………………………………………………………………….Кому, о боже мой! Твои судьбы известны?Всесовершенный зла не может произвесть.Другого нет творца, а зло на свете есть.………………………………………………………………………Один лишь может он дела свои открыть,Исправить немощных и мудрых умудрить.………………………………………………Отвержен Эпикур, оставлен мной Платон:Бель знает боле их – но можно ль основаться?Держа весы в руках, он учит – сомневаться!И не приемля сам системы никакой,Все только опроверг, сражался – с собой,Подобно как Самсон, лишенный глаз врагами,Под зданьем пал, его разрушенным руками!………………………………………………….Калифа некогда, оканчивая век,В последний час сию молитву к богу рек:«Я все то приношу тебе, о царь вселенной!Чего нет в благости твоей всесовершенной:Грехи, неведенье, болезни, слезы, стон!»Еще прибавить мог к тому надежду он.
Такие стихи, написанные молодым человеком двадцати лет, показывают редкий талант для стихотворства; некоторые из них может осудить только набожный, строгий христианин, а не критик; но и в первом случае должен ответствовать Вольтер, а не Богданович. – Вместе с переводами напечатаны в сем журнале и многие его сочинения, из которых иные отличаются нежностию и хорошими мыслями; например, следующие стихи к Климене:
Чтоб счастливым нам быть,Я буду жить затем, чтоб мне тебя любить;А ты люби меня затем, чтоб мог я жить.
В 1765 году Богданович, считаясь в иностранной коллегии переводчиком, издал маленькую поэму «Сугубое блаженство». Он разделил ее на три песни: в первой изображает картину золотого века, во второй – успехи гражданской жизни, наук и злоупотребление страстей, а в третьей – спасительное действие законов и царской власти. Сей важный предмет требовал зрелости дарований: еще стихотворец наш не имел ее; однако ж многие стихи умны и приятны. Поэт складно и хорошо описывает наслаждения человека в его невинности:
В тот час, как он свое увидел совершенство,Природою одной и сердцем научен;Как всякий взор ему казал его блаженствоИ всяким новым был предметом восхищен:Пять чувств ему вещей познание открыли,Которое его ко счастию вело,И чувства лишь к его довольствию служили;Не знал[7] он их тогда употреблять во зло.Невинности его не развращали страсти;Желаний дале нужд своих не простирал;Желал того, что он всегда имел во власти,И, следственно, имел он все, чего желал. Хорошо также описаны в пиитическом видении различные славы царей…
Бесчисленные зрю там скипетры, державыИ разные венцы для кротких или злых.Одни получатся народною любовью,Предзнаменуя мир, спокойство, тишину;Другие купятся злодействами и кровью:Им будет ненависть покорствовать в плену[8].Пребудут первые спокойны, безопасны,И слава возгласит по свету имя их;Но будут наконец последние несчастны,Собою делая несчастными других. вернуться«Благодетельницы фамилии Богдановичей, – прибавляет И. Ф. Б. в своих известиях, – ибо и брат его обязан ей своим воспитанием». – Мы должны были сохранить сие изъявление благородной признательности.
вернутьсяПосле: не знал, должно сказать как – то есть: не знал, как употреблять во зло.