54. Молитва есть не только повторение <слов>, но и то чувство,[183] которое пробуждается в глубинах ума по отношению к <божественному> Бытию. Благодаря постоянному размышлению о Нем по временам пробуждается разум, взирая на Него словно в изумлении, и соединяются движения его с Духом, и неизреченным образом видит он Его близко.[184] Блажен, кто постоянно и без смущения ожидает у двери Его!
55. Не уповай на познание себя,[185] чтобы не <оказаться> тебе оставленным в руках демонов и чтобы не ввергли они тебя в сети ухищрений своих, и чтобы не окружили они тебя мучениями, и чтобы не <впал> ты в смятение, так чтобы не знать даже, где ты находишься.
56. Без моления не простирай ногу твою в путешествие – особенно на темных путях. Да не утихнет моление в устах твоих, и да сопутствует ему исповедание немощи твоей и невежества, так чтобы по крайней мере за смирение твое получил ты милость,[186] хотя ты и недостоин. Где отсутствует деятельность, там смирение и исповедание полностью принимает Бог вместо нее; и за дела, которые не совершены, получает награду тот, кто смирился.
57. Дорог для Бога тот, кто из-за отсутствия <у него> необходимого пребывает в смирении, – больше, чем тот, кто по причине обилия деланий своих <думает, что> делает одолжение Богу. Тот же, кто обладает и служением, и смирением, установил внутри себя два [...] светила, благодаря которым он и себе доставляет удовольствие, и Бога радует на всякий миг.
58. Когда отсутствует первое, вторая добродетель[187] восполнит его недостаток. Если сила смирения властвует в душе, человек несет тяжесть добровольных трудов, вспоминая о содеянных грехах;[188] а без этого невозможно избежать ежедневных грехов или получить прощение за прошлые прегрешения. Хотя и нет у нас трудов, зато можем мы <иметь> чувство сокрушения в разуме нашем, постоянно помнить о грехах наших, низко думать о себе перед Богом, быть мягкими и мирными по отношению к людям, оказывать всякому честь, быть собранными в себя, не <вовлекаться> в смех и болтовню,[189] <иметь> доброе слово для всякого, благодарение в сердце нашем во <времена> искушений, мудрую тишину, дисциплинированные члены, и вспоминать, что во всяком случае мы смертны и покинем мир сей. Эти вещи не требуют телесных трудов, но они суть украшение разума.
59. Кто же не стремится овладеть тем, что не требует телесных трудов и что достигается не телесными трудами и не телесной силой, но может быть обретено и в немощном состоянии, тот из-за небрежения разума своего оставлен наедине с собой и заслуживает порицания от Бога.[190] Бог не столько нуждается в продолжительном служении, сколько в добродетели воли: добродетельная душа избирается Богом не благодаря делам, но благодаря добродетельной воле, <направленной> к Нему, и сердцу, страждущему на всякий миг. Подобным образом, не отвергает[191] Он грешную душу на основании[192] дел ее, ибо часто делам возбраняется <совершиться> по <разным> причинам. Но и без <участия> воли совершаются многие <дела> – как хорошие, так и плохие. Бог же смотрит на устремленность воли – <на то>, в чем она находит удовольствие. И достаточно для Него добродетели души, даже без дел, если нет возможности <для совершения дел>, как сказал Блаженный Толкователь:[193] «Господь наш видится в законодательствах Своих делающим тщательное испытание воли души, а не дел».
60. И в другом месте, как бы от лица Господа, говорит он, в соответствии со смыслом слов Его: «Я требую воли и не разузнаю о делах, ибо довольно для Меня души, которая с совершенной волей прилепляется к добродетели. Те, кто под законом Моисеевым, разузнают о делах, испытывая угрызения совести <по поводу> различных ошибок, даже малых. Те же, кто принадлежит Моему <закону>, даже если поступают неправильно, будучи людьми, пребывают в радости, зная, что избирают добродетель в совести своей».[194]
61. О самоистощании[195] нет мне нужды напоминать тебе. Нет у нас намерения говорить обо всём, <тем более, что> не говорим мы с кем-то, кто не знает Писаний. Ибо ты хорошо знаешь, что без отречения этот <монашеский> образ жизни не совершенен. Этот путь есть <путь> бедности. И кто в видимых <предметах> не верует в Бога, ясно, что весьма далек он в разуме своем от надежды на грядущие <блага> и на те вещи, сила истинности которых только и ощущается разумом благодаря вере: вещи, о которых шла речь в этом слове с самого начала[196] до настоящего момента. Ведь именно надеждой усовершается этот образ жизни. «Никто, несущий бремя земных <забот>, не воспарит на небо», как написано.[197] Ибо никто, связанный делами мира сего, не может угодить Избравшему его. Но напомню тебе о том, что необходимо.
188
Букв. «Властвующая сила смирения в душе заключается в тяжести добровольных трудов, которые переносятся (претерпеваются) в <форме> воспоминания о содеянных грехах».
190
Букв. «Кто также пренебрегает тем, чтобы в самом себе овладеть вещами, которые не требуют трудов тела и которые устанавливаются не трудами и силой тела, но могут быть обретены в немощи, тот оставлен сам по себе в небрежении разума и справедливо заслуживает порицания от Бога».
194
Эти цитаты из Феодора идентифицировать не удается. Отметим, что значительная часть литературного наследия Феодора была утрачена после его осуждения на Константинопольском Соборе 553 г. (V Вселенском).
195
Сир. msarquta (букв. «лишение», «бедность», «добровольная нищета») соответствует греч. kenosis («истощание», «самоистощание», «обнищание»). В христологическом контексте термин обозначает истощание Бога до принятия на Себя человеческого естества. В аскетическом контексте термин указывает на самоотречение, самодисциплину, умерщвление страстей и другие составляющие монашеской жизни.