9. Когда же человек непрестанно прилепляется к Богу в постоянном молитвенном излиянии, когда он постоянно простирается на земле в молении к Нему, и душа его бывает поглощена желанием, и падает он ниц перед Крестом – нет уже над ним ни закона, ни правил, а времена и установленные часы уже не властны над ним; ибо с этого момента он выше всех их, пребывая с Богом без какого-либо ограничения.
10. Теперь оставим эти <рассуждения> и сделаем заключение; <а лучше> подойдем к тому, чтобы насладиться самим общением с Богом в молитвенных размышлениях, которые мы собираемся составить, ибо через них мы получим дар святости[307] и небесную силу, открывающую таинства в душе.
Беседа 5. Беседы мар Исаака о сокровенной молитве.
Их начертал он, сочинил и составил из слов сокрушительных и убедительных; и сделал он единое тело из членов, гармонично <соединенных>: нечто полезное для размышления сокровенной молитвы. Человек занимается ею стоя или сидя, работая или ходя по келлии, засыпая, – пока сон не похитит его, – сидя дома или путешествуя: тайно <занимается он этим> внутри сердца, <а также> постоянно преклоняя колени к земле или стоя где угодно, не обязательно даже перед Крестом. Он присоединяет[308] к смирению тела своего движения молитвы своей: благодаря этому получает он пользу, так же как и благодаря тем <молитвам>, которые назначил он себе в качестве правила, и благодаря отведенному для молитвы месту, со всеми благотворными преимуществами, которые обретает он от этого соответственно изменению, <происходящему> в разуме его, а также сменяющимся у него <периодам> мира и обеспокоенности. И таким образом пользуется он этими <молитвами>, ибо они составлены так, чтобы он обретал утешение: освящается благодаря им душа его и исполняется благодати Духа.
Молитва[309]
1. Всеми костями моими и всем сердцем моим[310] приношу я Тебе службу, достойную <Тебя>, склоняясь головой души моей к земле. О всеславный Бог, живущий в неизъяснимом молчании! Ради обновления моего Ты построил на земле скинию любви, место покоя для воли Твоей, храм из плоти, устроенный <с помощью> святого елея, который превыше всякой святыни. Ты наполнил его святынями Твоими, чтобы в нём совершалось служение всех; и поклонение вечным Ипостасям Троицы Твоей указал Ты в нем; и открыл мирам, которые Ты сотворил по благодати Твоей, неизреченную тайну и силу, которую не могут ощутить или познать чувства тварей Твоих, пришедших в бытие. Перед ней естества ангельские в молчании погружены в изумление перед облаком[311] этой вечной тайны и потоком славы, <проистекающим> от изумления, ибо в области молчания поклоняется ей всё мыслящее, освящаясь и делаясь достойным Тебя.
2. К подножию ног Твоих повергаюсь я, Господи,[312] и к деснице Твоей святой, которая сотворила меня и сделала меня человеком, познавшим Тебя. Но я согрешил и совершил зло пред собою и пред Тобою, оставив святую беседу с Тобою и отдав дни мои беседам с похотями. Умоляю Тебя, Господи, не вмени мне грехов юности моей,[313] неведение старости моей и слабость естества моего, которая одолела меня и потопила меня в размышлении о ненавистных вещах. Но от назойливого блуждания похотей обрати сердце мое к Тебе; сокровенный свет да живет во мне. Твои благодеяния ко мне во все времена предвосхищали всякую мою волю к добру и готовность сердца моего к добродетели. Никогда не сдерживал Ты заботы Твоей обо мне, чтобы испытать свободную волю мою; напротив, как отец заботится о своем маленьком сыне, так и Твоя забота сопутствовала мне; отеческая благодать Твоя посетила немощь мою и не смотрела на то, чтобы испытывать волю мою, ибо Ты знал меня во все времена – знал, что меньше младенца знаю я, куда иду.
3. Умоляю Тебя, Боже, пошли помощь с высочайших Твоих небес и удали от сердца моего всякое злое действие и всякое плотское желание. Не лиши меня, Господи, защиты Твоей, чтобы не обрел меня враг мой и не попрал, как ему бы хотелось, и не сокрушил меня всецело.[314] Ибо Ты – Тот, Кто дает покаяние и сердце плачущее[315] грешнику кающемуся, так что благодаря утешению от плача и от дара слез, освобождаешь[316] Ты сердце его от лежащего на нем бремени греха.
315
Термин abila («плачущее»), употребленный преп. Исааком, имел в сирийском языке его времени вполне конкретный смысл: «плачущими» называли монахов.