19. По этой причине святые Отцы не только в службе, но и в молитве, – хотя <молились> они непрестанно, будучи наполнены Духом и даже на миг не прекращая молитву, – соблюдали то, что было предписано совершать: в определенные часы <совершали> они установленные количества <молитв>, <сопровождавшиеся> внешними положениями тела и поклонами, в соответствии с целью закона, который установили они сами себе.
20. Ведь не зря <Отцы> эти возложили на себя одни сто, другие пятьдесят или шестьдесят и так далее <молитв>[643] – люди, которые сами полностью сделались алтарем молитвы. Для чего необходимы были определенные количества, когда у них вообще не прекращалась молитва?
21. <Говорится> о ста <молитвах> Евагрия, о шестидесяти – блаженного Макария, о пятидесяти – Моисея Мурина, индийца,[644] о трехстах – Павла, великого мужа отшельника, и о других подобных вещах.[645]
22. Причина, по которой эти блаженные Отцы стремились соблюдать закон, словно рабы, <заключалась> в страхе <впадения в> гордыню. <Молитва их сопровождалась> утруждением плоти определенным <количеством> поклонов[646] с поклонениями[647] перед Крестом. И те установленные и определенные молитвенные правила, о которых написано в связи с этими <Отцами>, не были, как говорят прельстители, только молитвами сердца: так утверждают люди с мессалианским сознанием – те, которые говорят, что поклоны не нужны.
23. Никак нельзя говорить такое о святых Отцах! Упреки в адрес других, порицание и осуждение не входят в нашу задачу здесь, да это и <вообще> не в нашем обычае. Мы, конечно, не смотрим свысока на самих тех, кто делает это,[648] однако, когда речь идет и вопрос ставится об истине,[649] пока прежде открыто не осуждена ложь, невозможно утвердиться в истине, воплощать ее в жизнь[650] с точным видением разума[651] и остерегаться противоположного ей.[652] И даже те, кто шествует прямым путем, идут по нему намного более уверенно, если дорога, ведущая в <противоположную> сторону, ясно указана.
24. Но поистине были у Отцов эти поклоны, посредством которых особенно смирялась душа. Для совершения их они благоговейно вставали со своих мест, если только им не <возбраняла этого> физическая немощь; с великой почтительностью и великим смирением разума и тела падали они на лица свои перед Крестом. Эти <поклоны> совершались помимо тех <молитв>, которые имели место в сердце. Однако всякий раз, когда они вставали, совершали они много поклонов, насколько позволяли им время и телесные <силы>; они целовали Крест пять или, может быть, десять раз, совершая поклон и целование после каждой молитвы.[653] <Совершая> такие действия, <человек> мог внезапно обрести жемчужину,[654] которая в одной единственной <молитве> вмещала бы все остальные. А бывало, что <человек> стоял на ногах или на коленях, и восхищалась мысль его молитвенным изумлением – <состояние>, неподвластное воле плоти и крови, а также душевным движениям. Или он был в одном из тех состояний чистоты молитвы, которые мы изъясним позднее.
25. Таким способом исполняли они эти большие количества молитв – как я сказал, а не так, как кажется многим другим, кто говорит, что <Отцы> всякий раз вставали для каждого отдельного <поклона>, ибо жалкая плоть не способна к таким количествам, <если человек должен> вставать каждый раз для каждой отдельной молитвы. Они никогда не смогли бы совершать такое количество <молитв>, если бы им приходилось[655] вставать со своего места сто, или шестьдесят, или пятьдесят раз в день – не говоря уже о трехстах или более, как было в обычае у некоторых святых. Иначе не оставалось бы возможности для чтения и других необходимых дел,[656] и невозможно было бы продлить молитву,[657] если бы случилось, что по благодати дан был <человеку> дар слёз в молитве его, или просветленные движения исходили из молитвы его, как часто случалось с теми, кто удостаивался одного из этих видов благодати в такие минуты. Напротив, он был бы исполнен поспешности в службе и суеты во всем служении своем.
26. Если кто-либо не верит этому, пусть испробует на себе, возможно ли человеку, <не нарушая> мира, вставать с места пятьдесят раз в день – не говоря уже о ста или двухстах – так, чтобы он оставался невозмущенным внутри себя и чтобы молитва его была мирной, и чтобы исполнял он при этом также службу свою и положенные чтения <из Писания>,[658] которые составляют значительную часть молитвы – и <всё это> без возмущения; сможет ли он выполнять это в течение недели, не говоря уже обо всех днях его жизни?
645
Преп. Исаак в своих сведениях о перечисленных подвижниках основывался на «Изречениях пустынных отцов» (Apophthegmata patrum), которые он знал в сирийском переводе.
646
Сир. segdot' означает «поклонение», «поклон» и вообще всякое внешнее выражение богопочитания.
647
Здесь преп. Исаак употребляет греческий термин metanoia, который означает «покаяние» (букв. «изменение ума»); в византийских аскетических и литургических памятниках он также означал «поклон».
648
Так читается в Paris syr.298. По рукописи Bodleian syr.e.7, «мы, конечно, презираем делающих это».
651
Букв. «с точным разумом видения»: так читается в Paris syr.298. По рукописи Bodleian syr.e.7, «с точным разумом любви».