— М-да, детишки… Детишечки… Лапочки-лапоньки, мальчики-девочки, новые поколения, очередная формация. А воспроизведение популяций — что может быть естественней и насущней для природы и в то же время является её основной задачей и функцией? И сколько скрытых возможностей задачи эти решать! Возможности, которые нам и не снились!.. Да, друг Горацио?
— Ага… По бим-бом-брамселям, — неожиданно к месту вспомнил я «Малыша» любимых Стругацких, одновременно пытаясь уловить, о чём это он.
— Во-во, по этим самым… И природа, друг Евгений, никогда не остановится на достигнутом, потому что стасис для неё — это, в сущности, смерть, это небытиё, а это не совсем то, что задумывалось природой. И ещё, Евгений, она не терпит пустоты, кроме, пожалуй, вакуума, да и то пустота там — понятие относительное, — он отошёл от клетки, где как раз пустотой-то и не пахло, снял маску, сунул в карман и подошёл ближе, встав чуть сбоку от лампочки; лицо его при этом тут же вылепилось чёрно-белым трафаретом, как на гравюре, живыми оставались лишь выразительные, умные глаза; глаза эти, сощурившись, с интересом смотрели на меня. — Кстати, а что это — по бим-бум… э-э… и так далее?
Я лишь вздохнул: не пересказывать же ему, в самом деле, сюжет «Малыша» и не объяснять, в связи с чем гуляло там это «по бим-бом-брамселям»? Меня занимало совсем другое.
— Не бери в голову, просто к слову пришлось… Лучше растолкуй поподробнее, что тут у тебя творится? Не сарай, а ходячая кунсткамера! Жду объяснений, и желательно без философии.
Теперь вздохнул Андреич.
— Да уж, объяснять, как вершатся чудеса — самое неблагодарное и маловразумительное занятие на свете, по-моему. А тут больше, чем чудо. Невероятность, помноженная на невозможность — вот первое, что приходит в голову от всего увиденного и прочувствованного, — он замолк на секунду, о чём-то подумал и продолжил: — Знаешь, Ньютон уже на излёте лет как-то заметил в узком кругу, что небеса над нами могут быть заполнены существами, чья природа, возможно, будет нам совершенно непонятна, ибо кто задумается о природе жизни вообще, тот сделает очевидный вывод, что для неё нет ничего невозможного в принципе. И отсюда он заключил, что иметь свободу выбора мест для заселения может быть гораздо более счастливым уделом, нежели привязанность к одной-единственной сфере обитания… Старик как в воду глядел! Я о нашем случае. Ведь пределов познания мира и Вселенной не существует, это всё же бесконечный процесс, взять хотя бы промышленную революцию. А сознание? Игры разума? В философии, кстати, есть такое понятие, за дословность не ручаюсь, но примерно так: натурализация субъективного восприятия окружающей действительности может происходить через объективную сферу…
— Короче, Склифосовский! — угрюмо и без сожаления перебил я его. Ведь просил же без философии, а он уже и Ньютона запряг! — Короче! Завязывай ты со своей философией, Андреич, и ответь конкретно — это кто и откуда?
Я, в отсутствие остальных братьев «не наших и не меньших», указал на Джулию, которая продолжала смотреть в ту сторону, куда унесли её яйца. Профиль являл умопомрачительное зрелище — хобот, рог и полукружье громадного уха. Да плюс бархатистая нежная розовая шёрстка. Словом, живая мягкая игрушка! Только вот изготовленная не у нас на Земле.
— Короче? Гм, боюсь, короче не получится, друг Евгений. Надо сперва разобраться в первопричинах, а потом уж в следствиях… Тут, знаешь ли, имеем мы крохотную часть от небывалых щедрот эволюции, — он помолчал и задумчиво продолжил, понизив голос: — Конечно, это плод моих размышлений, во многом дилетантских, но в целом, думаю, я всё же рассуждаю верно. Вот послушай! — он оживился. — Не может того быть, чтобы во Вселенной, таком громадном и во многом непостижимом образовании, не возникли бы очаги жизни, способные достигнуть сопоставимого с нами уровня. Но означает ли это, что невозможна принципиально иная организация живой материи, без единой основы и единого генетического кода? Раньше я считал, что да, невозможна, земная природа выработала свой ресурс и предложить ей более нечего. Но теперь!.. Тузька доказала, что возможна, что природа может допустить абсолютный произвол в создании новой жизни, новых видов и эволюции в целом. Даже не произвол, а полный беспредел! — он указал на Джулию. Я тоже посмотрел. М-да уж, точно, природа тут постаралась, возможно, даже перестаралась.
— Ты знаешь, что такое паспермия? — неожиданно спросил Андреич. Словечко что-то такое навевало, но настолько отдалённое и расплывчатое, что пришлось пожать плечами.