Брехня не искажает ни уверенности брехуна в описываемой действительности, ни самой действительности. Это ― удел лжи, которая лжива по определению. А брехня не обязательно ложна; ее отличие от лжи заключается в цели искажения. Брехун не обязан обманывать (или пытаться обмануть) относительно фактов или своих представлений о фактах. Его цель ― обмануть насчет своих действий и намерений. Это и есть единственное непременное качество брехуна.
В этом и состоит принципиальное различие между брехуном и лжецом. И тот и другой делают вид, будто их цель ― сказать правду. Успех их предприятия зависит от того, удается ли им нас обмануть. Лжец скрывает от нас намерение увести в сторону от верного восприятия реальности: мы не должны знать о его намерении убедить нас в том, что сам он считает ложным. Брехун же скрывает от нас другое ― свое безразличие к истине или лживости своих слов; его задача ― не дать нам узнать, насколько ему не важно ― сообщает он правду или скрывает ее. Из этого не следует, что речь брехуна сбивчива и бессвязна. Это лишь значит, что им движет мотив, никак не связанный с действительным положением дел.
Невозможно солгать, не думая, что знаешь правду. Брехать же можно и без такого убеждения. Лжец как-никак имеет дело с правдой, а значит, проявляет к ней некоторое уважение. Честный человек говорит только то, в чем убежден сам. Лжец соответственно говорит только то, что сам же считает ложным. Брехуну же совершенно все равно: он ни на чьей стороне. Ему безразличны и правда, и ложь. В отличие от честного человека или лжеца, брехун сверяется с фактами лишь там, где это необходимо, чтобы брехня сошла ему с рук. Неважно, верно ли его высказывания описывают реальность. Он их подбирает или выдумывает на ходу в зависимости от задачи.
В сочинении «О Лжи» Блаженный Августин различает восемь видов лжи, которую он классифицирует по заложенному в ней намерению или обоснованию, оправдывающему ее. В семь из этих восьми типов входит такая ложь, к которой прибегают, считая ее необходимым средством для достижения некой цели, отличной от прямого введения в заблуждение. Иными словами, лгун применяет ее не из любви к неправде. Так как к подобной лжи обращаются ради мнимой ее необходимости для некой цели (а не просто ради обмана), Блаженный Августин полагает, что она неумышленна, ибо лгун не хотел просто солгать, а преследовал цель. Итак, это не настоящая ложь, и прибегающие к ней не являются в строгом смысле лжецами. Но лишь последняя, восьмая категория охватывает то, что он определяет как «ложь исключительно ради удовольствия солгать и обмануть, то есть настоящая ложь»[24]. Ложь этой категории не имеет иной цели кроме пропаганды лживости. Это ложь ради лжи, и к ней прибегают из чистой любви к обману:
«Имеется различие между лгущим и лжецом. Первый лжет невольно, второй любит лгать и наслаждается ложью... Он получает удовольствие от лжи, упиваясь неправдой как таковой»[25].
«Настоящая ложь» и «лжецы» Августина ― чрезвычайно редкое и необычное явление. Каждый время от времени лжет, но весьма немногочисленны люди, которым часто (или вообще когда-либо) приходилось бы лгать только ради любви к неправде или обману.
Для большинства людей ложность утверждения сама по себе является причиной от него воздержаться (пусть слабой и легко преодолимой причиной). Настоящего лжеца из трактата Блаженного Августина ложь, напротив, побуждает к ее утверждению. Для брехуна же она вовсе не причина быть за или против. Как лгущий, так и говорящий правду руководствуются своими представлениями о действительности ― в целях ложного или истинного описания мира. Соответственно ложь не так пагубно влияет на способность человека говорить правду, как брехня. Пустобрех говорит, не обращая внимания ни на что, кроме того, что выгодно и/или удобно сказать в данный момент. Поэтому пристрастие к брехне может вести к ослаблению и даже утрате привычки обращать внимание на реальное состояние вещей. Лгущий и говорящий правду играют как бы в одну игру, но за противостоящие стороны. Действия каждого из них отвечают фактам, как он их понимает, ― хотя понимание одного подчиняется авторитету истины, тогда как лжец движим отказом от ее авторитета и попранием ее требований. Брехун же на эти требования просто не обращает внимания. В отличие от лжеца, он не отвергает истины и не противостоит ей. Он ее просто игнорирует. Вот почему брехун ― еще больший враг истины, чем лжец.
24
«Lying», в книге Treatises on Various Subjects, Fathers of the Church / Ed. by R.J. Deferrari.Vol. 16. New York: Fathers of the Church, 1952. P. 109. Блаженный Августин утверждает, что такая ложь ― менее тяжкий грех, чем ложь одного из трех предложенных им видов, но более тяжкий, чем ложь остальных четырех видов.