И все же, увидев меня, он умудрился найти силы ухмыльнуться и подмигнуть.
— Еще немного, ильтьята!
Хриплый голос.
Я покачала головой.
Удивительно. Упрямый.
И все же, эта бравада почти за гранью возможного, даже не для меня… не только для меня, но и для своих, он должен доказать им всем.
А им хоть бы что, они весело ржут.
Возможно, не стоило подходить близко, потому что мне на талию бесцеремонно легла чья-то рука. Я обернулась. Остроносый рыжий наемник, немного постарше…
— Нельзя так с людьми, ильтьята, — сладко ухмыльнулся он. — Ты посмотри, у Ита уже не осталось сил на поцелуи, совсем загоняла несчастного. Но, если хочешь, я поцелую тебя.
Я видела, как этот Итан, стоящий на руках, замер, и уже дернулся было, собираясь спрыгнуть, наплевав на все круги, на поцелуи, и набить морду.
Но не стоит.
— Убери руки, — сказала я холодно. — Мой отец Фейрух Фа-ди-Иджант. Мне только намекнуть, и завтра твои кишки будут жрать свиньи.
Глядя ему в глаза.
Рыжий усомнился, хотя руку убрал, даже шаг назад сделал.
— Крутой папочка? А что же он отпускает тебя одну? Не боится?
— Не боится, — сказала я. — В городе все знают, кто я.
— Не лезь, Тан, — одернули рыжего сзади. — Фейрух… торговец маслом, разве ты не помнишь? Нас предупреждали.
— Да откуда мне знать, что она не врет? — удивился тот.
— Она шуджарка, ты посмотри. Не ютолийка. Не трогай ее.
Они сделали шаг назад, все разом, никто не хотел нарываться. О моем отце слышали, думаю, лишь только сойдя на берег. Не стоит связываться.
— Одиннадцать! — громко объявил Итан, пройдя еще круг.
И все же, он сделал это, все пятнадцать. Я смотрела, почти не дыша. Он шел, руки словно деревянные… едва-едва переставляя. Едва держа равновесие. Почти зажмурившись. У него наверняка темнело в глазах, да еще на такой жаре.
А на пятнадцатом — почти свалился, теряя сознание, но успел устоять в последний момент. Тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. На чистом упрямстве. Так невозможно.
И первым делом, не раздумывая, кувырнулся в фонтан, прямо нырнул с головой. Плеснул в лицо трясущимися руками, пытаясь хоть немного остыть и прийти в себя, хватая ртом воздух.
Его друзья весело заулюлюкали.
Когда он вылез, вода текла с него ручьями. Все такой же красный, но страшно довольный. Чуть пошатываясь.
— Поцелуешь меня, ильтьята?
У него блестели глаза. Просто весело, мальчишеским азартом блестели, без всякой сальной пошлости, без предвкушения награды. Он просто был горд собой.
У него были совсем светлые широкие брови, чуть обветренное лицо и немытая шея. Его рубашка — уже не поймешь какого цвета, полиняла и вытерлась… штаны зашиты в нескольких местах, дырявые ботинки, и сквозь дыры прогладывают пальцы.
Серые глаза.
Уверенная улыбка на губах, словно вовсе он не жалкий оборванец…
— Джу! — Кита окликнула, а я и забыла про нее. Предостерегая.
Я не должна?
К хугам, он заслужил. Я вовсе не невинная скромная девочка. Да и ничего особенного, мои поцелуи не закончатся, я могу подарить ему один.
Подошла ближе.
А он на голову выше, и стоит прямо, мне не допрыгнуть.
— Может быть, наклонишься? — предложила я.
Он покачал головой.
И вдруг, внезапно, одним рывком сгреб меня в объятья, прижав к себе крепко-крепко. Поцеловал, со всей страстью, по-настоящему. Я задергалась было, пытаясь вырваться… но сдалась. И… даже не знаю, что на меня нашло, ответила на его поцелуй, обняла сама, уже не думая ни о чем в его руках… а руки его заметно дрожали от напряжения, такие горячие.
Поцеловал и отпустил. Отступил на шаг.
И вот тут я влепила ему пощечину. Со всей силы! Даже разбила губу.
Он только ухмыльнулся.
— Ты отлично целуешься, ильтьята! Просто огонь! И даже если завтра мои кишки будут жрать свиньи, то это того стоило.
Довольный.
— Ты ненормальный? Я могла бы позвать жандармов!
— Могла бы, — он пожал плечами. — Но до сих пор не позвала. Не хочешь прогуляться по городу? Я в Марисе в первый раз, ты могла бы показать мне.
Он чуть приподнял бровь, ожидая ответа, не сомневаясь, что я соглашусь. Улыбался так открыто и честно.
А я вся мокрая… мое новое платье, тончайшего шафранового шелка, промокло, когда он обнимал меня… И так откровенно облепило грудь и живот, не срывая ни один изгиб…
Но он смотрел не на грудь, а мне в глаза, это даже подкупало.
Протянул руку.
— Итан Моруин.
У него была здоровенная ладонь и пальцы с въевшейся грязью, какую даже не отмыть.