— Я вижу шиш?
— А кто?
— Ты хочешь сказать…
— Проехали. Ничего я не хочу сказать. Это твой выбор, верно? Ты эту ветвь выбрал, ты на ней оказался, сам решай, куда тебе теперь двигаться. За Тиной ты не пошел, Зою упустил… Не пойду я с тобой ужинать.
— При чем здесь… Какое отношение ужин имеет…
— Прямое. И ты это поймешь… когда-нибудь.
— Послушай, Ира… Я все понимаю, неужели ты думаешь, что я такой… совсем ничего в жизни… одни числа и формулы в голове…
— Я так не думаю, в том-то и беда.
— Беда?
— Твоя.
— Послушай… Как ты считаешь: можно любить двух женщин одновременно?
— Я могу ответить на вопрос: можно ли любить одновременно двух мужчин? Отвечаю: можно. Учти: это мое личное мнение. Личный опыт. К тебе и вообще к кому бы то ни было может не иметь никакого отношения. Можно. Потому что любовь… Кстати, ты можешь дать определение? Ты физик, математик, нобелевский лауреат, ты все раскладываешь по полочкам. Все у тебя точно, как в аптеке. Что такое любовь?
— «Любовь — это сон упоительный, свет жизни, источник живительный»… Как там дальше…
— Опять цитата?
— Ростан. «Принцесса Греза». Понимаешь, для меня Тина — та самая принцесса Греза.
— Журавль в небе.
— А Зоя…
— Синица в руке.
— Ну, зачем так…
— Верно. Не так. Синица не в руке, а на ветке — и тебе лень протянуть руку, чтобы… Ты спросил: можно ли любить двух женщин, и я сказала «да». Потому что любовь бывает… Она разная. Одна как погружение в глубину, когда схватывает легкие и трудно дышать… Другая — как полет в стратосферу, когда дыхания не хватает, и ты хватаешь ртом воздух… Бывает третья любовь — когда сидишь рядом, держишь за руку, и все спокойно, все так мирно и уютно… И четвертая… Может, десятая даже. Все разные. И почему это не происходит одновременно… Знаешь, мне кажется, что от лености человеческой. Жизнь такая короткая. И можно… Мы просто обязаны успеть все. Ведь второго раза не будет.
— Ты гедонистка? Эпикурейка?
— Я женщина. На все сто.
— Это у вас в журнале такие…
— Оставь журнал в покое. Мы тут вдвоем.
— И камера пишет.
— Выключить?
— Как хочешь.
— Я не гедонистка и не эпикурейка. Я знаю, о чем ты спрашиваешь. Семья, дети, продолжение рода. Семья — это любовь. И если любовей может быть сразу много, то как же семья…
— У мусульман…
— Ты еще мормонов вспомни. Конечно. Это вопрос культуры, общественной, морали, все это явления социальные, к истинной природе человека…
— Не относящиеся?
— Мы будем спорить на философские темы?
— Нет. Я спросил. Ты ответила. Я понял. И я тебе скажу: я люблю Тину. И Зою тоже. Я думал, что должен выбрать. И пока не выберу…
— До тех пор будешь стоять у окна и смотреть вслед. Обеим. Тину ты больше не видел?
— Нет. То есть… Вижу все время. Ты же понимаешь: сейчас это не проблема.
— Да. Я потому и удивлялась, что ты… Вы там с ней вместе? Или там ты тоже только… Как в стихотворении Светлова: «Я мужем ей не был, я другом ей не был, я только ходил по следам…»
— Не надо так. Там мы вместе, да.
— А с Зоей…
— Там нет Зои.
— Почему же здесь ты…
— Не знаю. Трушу, наверно. Что я ей скажу? А она… Как ты сказала… Из «Обыкновенного чуда». «Ты прозевал этот день»…
— Ладно. Это твои проблемы. Извини, что я на тебя напала, но меня бесит, когда люди… мужчины особенно… миры вы можете себе выбирать, а женщину, любовь… Так мы поговорим сегодня о десятом августа?
— Мы о нем и говорим.
— Ты сказал, что день Ч был не тогда, когда это считается и признано всеми, а тогда, когда ты стоял у окна, как дурак…
— Конечно. Именно тогда и произошла эта маловероятная склейка… просто… положительная обратная связь.
— Расскажи, что было потом.
— Зачем? Уж это всем известно.
— Наших читателей интересует твое личное восприятие десятого августа и тех событий. Как будущий нобелевский лауреат воспринял то, что возникло в результате его математических и физических изысканий?
— Какой слог… Может, придумаешь не такую замысловатую формулировку? Ваш читатель может и не понять…
— Наш читатель не такой дурак, как тебе, может быть, кажется. Ладно, формулировку я потом подработаю. Ответить ты можешь?
— Конечно. Давай я все же по порядку, ты опять перескочила через целую эпоху… Статья осталась в сети, и на следующий день Вигнер из Принстона написал заметку с решением проблемы связки — об этом тоже говорилось в моей нобелевской речи. Связка трех квантов — заметь, что сама идея существования трех видов темного поля — ментального, экспериментального и физического — ни у кого возражений не вызвала, потому что все уже были к восприятию такой идеи подготовлены — и моими статьями, и работами того же Вигнера, а еще Полански из Кракова, Зоммерфельда с сотрудниками из Сиднея… в общем, многие в этом поучаствовали, конечно. А я… Что я? У меня была апатия. Депрессия. Мне было все равно. Я уже понял, что произошло, а мир — еще нет. Я сидел дома, не ходил на работу, сказался больным, да я и был болен, все представлялось в мире ненужным, неважным, ничего не хотелось, только стоять у окна и пялиться в пространство между двумя домами… Иногда выходил из своей комнаты в мир… в сеть, то есть, а там все бурлило, мою статью обсуждали, дополняли, развивали, мой почтовый ящик был забит письмами от коллег, комментариями… я ничего не читал, просто опорожнял ящик… и опять смотрел в окно. Несколько раз видел Зою, она гуляла во дворе с мальчиком. По-моему, даже видела меня в окне… Во всяком случае, поднимала голову и смотрела… Пару раз выходил за продуктами. Потом — сам не знаю почему — сел и написал комментарий к собственной статье, дополнил предположение о трехквантовой модели расчетом переброса квантов, находящихся в активном состоянии… Сейчас это называется «Вторая задача Журбина». Вообще-то я был уверен, что эту задачу уже и без меня поставили и решили за то время, что я не следил за публикациями. Оказалось — нет. Все занимались частностями, а следующий шаг опять сделал я. Наверно, это закономерно. Я не сравниваю себя с Эйнштейном…
— Другие сравнивают.
— …Но он тоже сам сделал следующий шаг — от частной теории относительности к общей. Почему он? Были в то время математики получше… Пуанкаре, например. Но…
— А десятое августа?
— Да, мы уже подошли. Для меня тот день ничем не отличался от прочих. Честно. Я же тебе говорю: я был то ли в депрессии, то ли… По-русски это называется — запой. Когда уходишь в себя и ничего не замечаешь, кроме… Водкой я никогда не баловался… это для твоих читателей… не знаю, каким бывает настоящий запой, читал только… просыпаешься и ничего не помнишь… вот и у меня… я работал. Сделал все расчеты по второй задаче, поставил в сеть и не увидел даже, что сеть стала какой-то… Потом завалился спать и во сне познакомился с Тиной, она меня сама нашла, да, просто вошла в дверь… закрытую, конечно, и что-то такое сказала, я не запомнил, потому что, во-первых, не ожидал, а во-вторых, я не запоминаю снов… но потом все было хорошо, поверь, все было так хорошо, что утром я не хотел просыпаться, это потом я понял, что просыпаться вовсе не нужно, можно и остаться, а тогда я был совершенно уверен, что сплю, и проснулся, конечно, ты же знаешь, как это бывает… Проснулся и опять сел за расчеты, не обратив никакого внимания на то, что сижу перед экраном, опустив руки… да, честно… мне было не то чтобы все равно, как и что происходит в реальном мире… я думаю, это состояние знакомо каждому математику или физику, когда погружаешься… или писателю, когда из мыслей, из подсознания, вообще неизвестно откуда рождается текст, буковки, слова, и как они у тебя появляются на бумаге или на экране, не имеет ровно никакого значения, ты об этом не думаешь — процесс проходит мимо сознания, только что было в голове, а сейчас уже вот…
— Но тебе надо было… ну, не только писать и думать…
— Да. Я пару раз порывался выйти в магазин, кончились продукты, но меня всегда что-то останавливало… мысль какая-то, я бросался ее записать, то есть… записывать уже не нужно было, только сделать, чтобы компьютер запомнил… а потом появлялась идея — как пересчитать трехквантовые… Наверно, я несколько суток ничего не ел, а пил… пил что-то. Не воду из-под крана, это я помню. Может, чай. Не знаю. В общем, не умер, как видишь, ни от голода, ни от жажды.