Каштановые почвы со слабощелочной реакцией, используемые обычно в условиях искусственного орошения, обеспечивают максимально возможные урожаи винограда. Они дают удовлетворительные белые столовые и сравнительно хорошие крепленые сладкие вина. Лучшими почвами являются лесостепные серо–каштановые и горно–каштановые, дающие нередко тонкие и деликатные образцы среди мухранских, шамхорских, геджухских, матрасинских, баянских, североармянских, среднеазиатских и других вин.
Сероземные почвы сухих субтропиков с щелочной реакцией, небольшим количеством перегноя и с минерализованными растворами повышенного осмотического давления являются одними из лучших для производства крепкосладких вин (ереванские, среднеазиатские, ширазские, исфаганские, алжирские, констанцские).
В сероземной и каштановой зонах Советского Союза встречаются особые сульфатные (гажевые) почвы и карбонатные белоземы. На основании устного сообщения М. А. Ховренко, изучавшего в Испании технологию хересного производства, можно прийти к заключению, что выделенные нами на Кавказе сульфатные почвы (1931) есть не что иное, как испанские барросы, а докучаевские белоземы — распространенные в окрестностях г. Хереса альбаризы.
Барросы, подобно нашим сульфатным почвам, формируются на гипсоносных толщах, носящих название в Испании хезо, а у нас — гажи. Тождественность их устанавливается и аналитическими данными. Барросы и альбаризы характеризуются белой окраской, зависящей от большого содержания, во–первых, гипса, а во–вторых, — углекислой извести (до 30 процентов и выше). Эти почвы представляют наилучшие субстраты для получения совершенно оригинальных хересных вин.
Аллювиальные почвы всех перечисленных зон, особенно луговые, дают высокие урожаи, но вина получаются посредственные или низкокачественные. Лучшие среди них скелетные и карбонатные (ламиани в Грузии, шиферные почвы р. Дуро в Португалии и др.).
Пески, часто без признаков почвообразования, пригодны для получения малоэкстрактивных, преимущественно купажных вин”.
Круг проблем, занимавших Акимцева, был очень широк. Он искал связи между химическим составом почв и раковыми заболеваниями, между качеством биопродукции и содержанием и составом микроэлементов в почвах. Составлял картограммы микроэлементов в почвах Ростовской области. К сожалению, роль этого славного ученого в развитии почвоведения еще не определена до конца.
Теперь вернемся к некоторым вопросам географического почвообразования.
В основе географического распространения почв лежат некоторые общие законы: закон горизонтальной (широтной) зональности, закон вертикальной (горной) зональности, закон фациальности (провинциальности) почв и закон о топографических комбинациях почв в природе (структура почвенного покрова).
Учение о зональности почв вытекает из общей концепции Докучаева о зонах природы, которые располагаются широтно в зависимости от распределения потока солнечной энергии. Закон зональности носит настолько общий характер, что не может быть руководством к реальной деятельности человека. На каждом конкретном участке или территории комбинация факторов почвообразования и интенсивность их проявления создают сложную картину почв. Познание генезиса такой почвенной мозаики и соответствия различий в свойствах почв, слагающих ее, — основная научная и прикладная задача почвоведения.
Докучаев первым составил схематические карты почвенных зон. Тогда же, в конце XIX века, им было отмечено, что в отличие от нашей Русской равнины, где почвенные зоны имеют широтный характер, на Американском континенте они распределяются меридионально. Это очень важное замечание Докучаева не получило дальнейшей разработки, что и привело у нас к пониманию зональности как широтного явления. Истинное положение дел гораздо сложнее. На наш взгляд, идеальная широтная зональность, в смысле распределения тепла и света, наблюдается только на входе в газовую оболочку планеты. Известно, что при передаче энергии, вещества или информации кроме передатчика должен существовать и приемник сигналов, однако наш “приемник” — биосфера Земли — настолько разнообразен по составу, формам и структуре, что от исходной идеальной зональности на входе в атмосферу не остается и следа. Перераспределение энергетических солнечных потоков необычайно велико и начинается оно с иррегуляции воздушных и водных потоков. Пожалуй, главным качеством “приемника” можно считать его теплоемкость. Две трети поверхности планеты заняты водой — уникальным природным соединением с теплоемкостью, равной 1, в то время как все остальные объекты биосферы и литосферы (пески, граниты, глины и т. д.) имеют теплоемкость 0,2—0,3. Поскольку реальные объекты биосферы, включая почвы, в той или иной степени обводнены, то поглощение тепла в значительной мере будет определяться степенью обводненности. Вторая особенность “приемника” (мы уже говорили об этом) состоит в неровностях земной поверхности и, соответственно, в разной экспозиции склонов по отношению к Солнцу. Это наблюдает реально каждый человек. Даже на обыкновенной пашне часть борозды, обращенная к югу, дает по сравнению с северной частью выигрыш в вегетации на неделю и больше. Таких примеров множество, включая разновременность таяния снега на разных склонах одного холма. Третья особенность “приемника” — в окраске пород, почв, сезонности или вечнозелености растительности и т. д. Чем темнее окраска, тем меньше отражается тепловых инфракрасных лучей и потому темные (черноземные) почвы прогреваются при прочих равных условиях сильнее, чем осветленные. Если же к этим особенностям “приемника” прибавить разнообразную динамику и миграции различных вещественно–энергетических потоков, то ни о какой зональной правильности не может идти речь. Пример тому — теплое течение Гольфстрим, зарождающееся в тропиках и заканчивающееся в Ледовитом океане. Это оно делает нам порт Мурманск незамерзающим в отличие, например, от акватории одесского порта.