В распределении осадков такая же неразбериха, ибо кроме неравномерности в выпадении дождей и снега для понимания реальных почвенных процессов большое значение имеют различные формы мезо– и микрорельефа. Поэтому не удивительно, что даже в области полупустынь и пустынь, где выпадает 200—300 миллиметров осадков в год, существуют различные бессточные западины, которые фактически получают влаги более 500 миллиметров в год. Естественно, что при таком разнообразии теплового и водного режимов отдельные участки земной поверхности отличаются неоднородностью, комплексностью почвенного покрова. Читателям, интересующимся проблемой, можно порекомендовать монографию Н. А. Димо и Б. А. Келлера “В области полупустыни”, вышедшую в 1906 году.
В анализ причин широтного распределения почвенных зон на Русской равнине, кроме планетарно–солнечной связи, входит еще одно “великое неизвестное” — распределение поверхностных наносов, оставленных ледником или его талыми водами. Ледник двигался с севера на юг и, несмотря на помехи различных тектонических структур (например, Среднерусской возвышенности), отлагал разные по гранулометрии наносы также в широтном зональном направлении. На севере остались скалы и камни, далее к югу валунные хрящеватые песчаные морены, далее тонкозернистые супесчаные и легкосуглинистые валунные отложения; примерно на широте Верхней Волги и Северного Подмосковья появляются легкосуглинистые пылеватые маломощные покровные суглинки. Еще южнее расположилась область среднесуглинистых лессовидных пород. И, наконец, в южной Украине и Причерноморье породы с тяжелым механическим составом. Конечно, эта картина схематична.
В схему зональных наносов вторгаются наносы другого состава. Например, песчаное полесье, долины рек, болота и т. д. Изменение гранулометрии наносов также ведет к изменению их обводненности — чем тоньше наносы (мельче частицы), тем больше влаги удерживается в них, тем дольше длится влажнолуговой период, так как капиллярная влага в тонких наносах поднимается намного выше, чем в грубых песчаных. А теплоемкость воды, как мы уже упоминали, равна 1.
Таким образом, на вопрос, чем же определяется широтная зональность почв на Русской равнине, мы не можем дать однозначного ответа. Ибо вектор нарастания инсоляции, то есть распределения солнечного тепла по поверхности Русской равнины, совпадает с вектором распределения состава послеледниковых наносов, на которых в дальнейшем формировались зональные почвы. Оба вектора направлены с севера на юг. Итак, мы имеем в одном уравнении два неизвестных. То ли Солнце как передатчик определяет широтную зональность, то ли гранулометрия наносов. Для решения такого уравнения нужно иметь второе уравнение с теми же неизвестными. И оно существует в распределении зональности почв на североамериканском материке. Как уже говорилось, распределение почвенных зон там имеет меридиональный, а не широтный характер. Но мы знаем, что положение Земли по отношению к Солнцу астрономически постоянно и потому распределение тепла в Северной Америке также имеет широтный характер. Так почему же почвенная зональность в Америке носит меридиональный характер? Да потому, что сток на большой части этого континента осуществляется с горных систем Кордильер и соответственно отложения наносов по гранулометрии изменялись от скально–каменистых россыпей гор до тонких по составу тяжелых суглинков бассейна Миссисипи. Конечно, и в Северной Америке ландшафтная и почвенная мозаика велики, что делает и меридиональную зональность столь же проблематичной, как и широтную на Русской равнине. Но тем не менее из ситуации на этих континентах мы можем решить систему двух уравнений с двумя неизвестными. Итак, судьба солнечного тепла на планете определяется не его количеством (энергией “передатчика” — Солнца), а составом и состоянием земной поверхности (характером наносов и их обводненности, характером снежного покрова, составом растительности и т. д.), то есть способностью “приемника” воспринимать и преобразовывать получаемую солнечную энергию.