Таким образом, исходное почвенное богатство зольных элементов оказывается со временем не в земле, а над головой. В природе рано или поздно все это возвращается в почву и вливается в общий поток эволюционного развития почв и биоценозов. Такой процесс изменения состава и строения почв ведет к естественной смене растительных сообществ, к так называемому сукцессионному процессу.
Когда же человек вырубил первичные леса и под видом деловой или дровяной древесины вывез из леса огромные массы зольных элементов, он не только прервал природный процесс почвообразования, но и оставил свои пашни с бедными белесыми подзолами, что, конечно же, не могло не иметь и огромного биосферного значения.
Взгляд на подзолообразование как на биосферно–антропогенный процесс позволяет по–новому осмыслить причины низкого плодородия почв Нечерноземной зоны. Как видите, наши недавние предки оставили нам в наследство малоплодородные, а местами бесплодные просторы, на которых мы сейчас разворачиваем грандиозную программу уже не лесного, а сельскохозяйственного освоения. Такова новейшая история почвообразования в лесной зоне.
Есть еще один ракурс рассмотрения этого явления. Принято считать, что почвенная карта — документ вечный, так как почвы развиваются медленно. Оказалось, что это не так. По мере роста деревьев почва испытывает сильные изменения в своем составе, и потому почвы под разновозрастными насаждениями однотипного состава будут разными, а следовательно, почвенные карты необходимо составлять через определенные промежутки времени по единой методике, чтобы понять направление и темпы изменения почв.
Изучение зольного состава древесных пород проводилось давно, но особенный импульс этим работам дали исследования профессора Московского университета Н. П. Ремезова, который в 40‑х — 50‑х годах со своими сотрудниками провел монографическое изучение баланса зольных элементов и азота в системе “почва — растение”. Не очень точно он называл это биологическим круговоротом веществ. Работы профессора Н. П. Ремезова и его школы — замечательный вклад университетского почвоведения в познание биогеохимии элементов в почвах и биосфере.
Глава пятая. “Откуда есть пошла русская земля…”
Царь: А ты, мой сын, чем занят? Это что?
Феодор: Чертеж земли московской, наше царство, Из края в край. Вот видишь: тут Москва, Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море. Вот пермские дремучие леса, А вот Сибирь.
Царь: А это что такое Узором здесь виется?
Феодор: Это Волга.
Царь: Как хорошо! Вот сладкий плод ученья! Как с облаков ты можешь обозреть Все царство вдруг: границы, грады, реки. Учись, мой сын: наука сокращает Нам опыты быстротекущей жизни.
Счастливые мы с вами люди — нет у нас на Русской равнине ни землетрясений, ни цунами, ни горных обвалов — живем в геологическом смысле спокойно. И обязаны этим гранитной платформе, которая давно успокоилась в своих движениях и в разных местах лежит на разных глубинах. В Москве, например, до гранита более полутора километров (1600 метров), а южнее Воронежа, на Дону, у городов Павловск и Богучар, граниты выходят на поверхность. То же самое можно наблюдать и на Украине в Запорожской области (Каменные могилы и днепровские пороги), южнее Киева и, конечно, в Карелии. Между двумя крайними выходами гранитов в Карелии и на Дону, в прогибе гранитного фундамента, расположились большие толщи осадочных пород, как правило, морского происхождения (известняки, глины). Соответственно в Москве толща осадочных пород составляет около полутора километров. Тем самым осадочные породы сровняли неровности гранитного рельефа, образовав великую Восточно–Европейскую равнину.
И гранитная платформа, и видимая нами волнистая равнина от Балтики до Запорожья названы Русскими. На Русской платформе и Русской равнине в течение сотен миллионов лет сменялись разные геологические условия — то плескались холодные соленые моря, сменявшиеся теплыми солеными водами, то наступали континентальные сухопутные условия, и предпоследней страничкой этой интереснейшей геологической летописи был ледниковый период, окончательно сформировавший основные черты современного рельефа Русской равнины. Те черты, которые мы с вами застали и которые, к сожалению, стремимся менять по всяким “проектам” вроде переброски рек.
Хотя среди ученых нет единого мнения о числе оледенений на Русской равнине, определяющую роль в формировании многих ландшафтов сыграло самое большое по площади Днепровское оледенение, включавшее Московскую стадию. Последнее — Валдайское — оледенение в основном сформировало ландшафты севера России, образовав преимущественно различные формы холмисто–моренных ландшафтов.