Мы привезем грунт с Луны и Венеры, Марса и других планет, но мы никогда не воссоздадим почвы XIX и XX веков, если вовремя не создадим банк почв, датированных по времени взятия образцов. И, конечно, нужна Красная книга почв!
Ополья Центральной России становятся сейчас местом паломничества туристов, желающих увидеть “откуда есть пошла Русская земля”, поклониться народному гению, создавшему уникальные памятники Владимира, Суздаля, Юрьева–Польского и других городов. Памятники старины великолепны не только, да и не столько своей кладкой, материалом или пропорциями. Главное в них — их способность фокусировать на себе “душу” ландшафта. Вспомните, как среди пойменных лугов устья Нерли стоит очаровательная церковь Покрова на Нерли, которой очень идет сравнение с девушкой, гуляющей среди луговыхцветов и смотрящейся в прозрачную воду. А вдали, на высокой горе города Владимира стоит статный витязь в старинном шлеме — Дмитровский собор. И они видят друг друга, видят всю славную землю Владимирскую вот уже 800 лет. И как бы говорят нам: “Люди, берегите нашу землю — мать Ополье”.
За Владимиром и Суздалем настанет черед Стародубу и Трубчевску, Касимову и Новгороду — Северскому и другим городам, чьи земли и воды взлелеял русский народ.
Чтобы опольные земли не были опальными, надо часто вспоминать о своей прародине, ее истории и славе, а вспоминая, поведать о них внукам и правнукам нашим. Рассказывая о былом и настоящем ополий, надо открыть потомкам одно простое правило, сформулированное всей историей науки о земле: чтобы где–либо преобразовывать природу, надо сначала ее изучить.
Главная сила человечества — это его знания, а не киловатты, тонны или рубли. Вот почему хочется пожелать не торопиться “преобразовывать” ландшафты ополий, ибо знаем мы о них крайне мало, а лучше, полнее их изучать, стремясь сначала восстановить неразумно нарушенные связи в природе ополий, и лишь потом, приложив знания, начать сотрудничать с землей на взаимовыгодной основе. Ополья Центральной России — это материнское сердце страны. Так пусть же оно бьется бесперебойно и ритмично на радость и счастье потомкам.
Реки Русской равнины разделяют, как правило, два типа ландшафтов: возвышенные суглинистые ландшафты ополий и низменные и заболоченные ландшафты полесий. К типичным песчаным полесьям относится и воспетая К. Г. Паустовским Мещёра — край озоновых сосновых боров, комариных болот, тихих лесных озер и речек. И почвы здесь — то песчаные бедные лесные, то болотные, от минеральных заболоченных до мощных торфяных. При рассказе о Мещёре, начинающейся на окраинах Москвы и уходящей на восток почти до Мурома, следует напомнить о больших различиях между северной, более кислой и заторфованной, Мещёрой и южной приокской, где в почвах ощущается дыхание подстилающих известковых пород и жестких грунтовых вод.
Современная Мещёра — легкие Москвы, но не надо забывать, что одновременно это скрепленные лесом и влажными болотами подмосковные Каракумы. Сведение лесов и спуск воды экологически неграмотными мелиораторами в ряде случаев уже привели к созданию подвижных песков.
Полесье — край больших богатств, а почвы полесий отзывчивы на доброе отношение к ним человека. Речь идет о больших возможностях вдумчивой мелиорации и о сохранении природной сущности этих ландшафтов как рекреационных зон (туризм, здравницы, пионерские лагеря, национальные парки). Биопродукция полесий должна быть преимущественно природной (грибы, ягоды, охотничьи промыслы, рыбалка и т. п.), а не земледельческой.
Речные долины и реки располагаются по швам тектонических структур. Как бы пробираясь между ними, река стремится к своему основному базису эрозии, к своему устью. Как правило, таким базисом для больших рек служит Мировой океан и его окраинные моря. Уровень воды в них принят за нулевую отметку, от которой отсчитываются все абсолютные высоты суши, включая Эверест. Но многие реки, такие как Волга, Кура, Амударья, Сырдарья, Чу и другие, впадают не в Мировой океан, а в бессточные котловинные водоемы. Некоторые же, например Мургаб, Теджен, вообще никуда не впадают, теряясь в бессточных песках.