Моих прекрасных гесперид
Обидел вор, что в сад проник
И золотые яблоки похитил
Дракона-стражника обидел
Мне вора надо розыскать
И дюже строго наказать».
«Беги дедуль, я небо подержу
Пока идешь ты в самоволку
Я пальцы на ногах за поиски скрещу
Но не забудь и мне достать бутылку».
«На том и порешим!»-Атлант переложил
Небесный свод на внука плечи
И бодрым шагом поспешил
Чтоб в Африку успеть до ночи
Геракл держит неба свод
Потеет, нету боле мочи
А если вора вычислит Атлант?
Пустяк! Отгоним мысли прочь!
Но если станет наказаньем
Свод неба век держать ему?
За воровство, как воздаянье
Принять я участь эту не могу…
Прочь мрачные переживанья!
Я ведь Геракл, все смогу
Я молод, и мои скитанья
Окончить здесь я не могу!
Светало, зорька занималась
Над морем разливая свет
Герой пыхтит, осталось малость
Атлант придет, и пива принесет
Титан к полудню воротился
Бутылочку открыл, Геракла угостил
Угрюмо сообщил, что с вором не свидался
И вновь себе на плечи свод переложил
И мысли грустные долой
Пущай в проливе утонУт
Поплыл в Испанью наш герой
Расталкивая барракуд....
ВЛЮБЛЕННЫЙ
В начале 19-го века, в городе Кордова жил парень, по имени Хосе. Он влюбился в дочку торговца тканями Розалию, и дело потихоньку шло к свадьбе…
Но грянул 1810 год, и в город вторглись наполеоновские войска под руководством генерала Сульта. Новая власть навязала жителям Кордовы свою администрацию, и, в числе прочих чиновников, заменила на француза и епископа …
У оккупационного святоши рос сын—беспардонный смазливый юноша, потерявший голову от вседозволенности, он то и положил глаз на Розалию, пожелал жениться на ней, и уговорил своего отца растрогнуть помолвку Розалии и Хосе.
Новый епископ употребил ради каприза отпрыска свою немалую власть, и сумел расстроить помолвку. Вскоре французкий юноша и Розалия поженились.
А что мог сделать скромный каменщик Хосе против могущественных людей?
Поразмышлял парень:
«До смерти обидно все, что случилось со мною за последнее время, и тоска по любимой сердце душит, и возмущение от попраной справедливости разум бередит… Буду ка я стоять под окнами дворца епископа все свое свободное от работы время..стану бельмом на глазу у француза, и пятном на его совести…».
Задумано-сделано: каждый божий день Хосе вставал под окном дворца епископа, и буравя взглядом плотно задернутые шторки окна его кабинета, стоял не шелохнувшись до захода солнца…
Никто не знает, что случилось на самом деле, но через месяц столь назойливой «вахты» Хосе исчез, а проезжую часть, где он стоял, аккурат между собором-мечетью и дворцом епископа решили замостить по новой.
Ремонтные работы подошли к концу, и лишь тогда французский епископ к большому своему раздражению заметил, что на том самом месте, где стоял под его окном Хосе, друзья юноши–каменщики, заложили кусок брусчатки с надписью:
«Здесь стоял Хосе—величайший романтик нашего города».
И снова, благодаря этой надписи, святоше стал мерещиться образ пропавшего парня, стоящего под его окном, и всем своим видом терзающего жалкие остатки совести могущественного клирика…
В одну прекрасную ночь, епископ подкупает каменщика, и посылает его к обновленной дороге, с приказом убрать неприятную надпись с брусчатки…
Где в Кордове найти каменщика-француза? Днем с огнем не сыщете, так что подкупать пришлось испанца. Нашли ради дела беспринципного человека....тот взял деньги, а когда принялся за работу, вдруг почувствовал укол совести, передумал стирать надпись, дополнил ее, и, проклиная свое мягкосердечие, ушел в леса Сьерры Морены к партизанам… Теперь измененная надпись зазвучала так:
«Здесь стоял Хосе—величайший романтик нашего города, и к тому же грандиозный зануда».
Епископ, хотя и заметил, что его приказ не был выполнен в точности, больше не стал озадачиваться подобными мелочами, ибо надпись его более не раздражала, чего нельзя сказать о старшем брате исчезнувшего Хосе,…об Антонио.
Он был ямщиком, и в память о брате, Антонио решил всегда ставить свою повозку на время ожидания клиентов так, чтобы она закрывала ставшую неприглядной надпись на брусчатке—аккурат под окнами епископа.
Прошло уже двести с лишним лет, и надписи той давно уж нет, но и по сей день, под окнами кабинета епископа, в совершенно неудобном для этого месте(а в сорока метрах есть удобнейшая площадь Триумфа), ожидают своих клиентов таксисты, как это делали их отцы и деды…и их прадеды-ямщики , как и в старину, создавая в теснине между дворцом и собором неимоверные заторы .....