Через пару дней история повторилась: тот же патологоанатом приступил к работе над своим первым телом за день, и тут в прозекторскую ворвался парень из отдела вещдоков. Тут я подумала: «О нет, нет, только не снова». Оказалось, что в этот раз тело было разрешено к вскрытию, но патологоанатом опять нарушил установленный порядок уведомления. Меня начал немного раздражать этот патологоанатом, потому что он вывел из себя человека из отдела вещдоков, и тот еще примерно час кипятился – мол, его отделу не дают нормально работать. Вошел Эрик, и мы тут же устроили совещание с этим парнем, его руководителем, Эриком и мной, чтобы навести порядок в процессе передачи тел на вскрытие. А тот патологоанатом все не уходил и стоял за дверью, время от времени спрашивая:
– Могу я уже начать работать с этим телом, или вы мне дадите другое?
Эрик, решив отвлечься от происходящей в комнате дискуссии, дал своему патологоанатому отмашку продолжать. И тот начал проводить вскрытие, – в совершенно дикой спешке, которая не могла быть вызвана ничем другим, кроме предшествовавшим нервным напряжением… И тут в морге отключили воду. Ха! Я не могла поверить в это: патологоанатом решил запустить систему с пинка, но он не знал, что, хотя это выглядит как обычный морг, это – морг ООН. Не пытайтесь обойти систему – она вас остановит! Весь морг был закрыт на несколько часов, но этот перерыв позволил нам успокоиться. И как только проблема с распределением тел для вскрытий была решена, мне наконец начало нравиться мое положение заместителя начальника.
Глава 22
Духовная поддержка
Рабочие процессы в морге удалось наладить, а я потихоньку начала готовиться к отъезду, решив заблаговременно обучить двух ассистентов-антропологов обращаться с одонтограммами. Составлять одонтограммы нужно было постоянно – у многих трупов зубы имели следы стоматологического вмешательства. Ассистенты сначала изучили методичку Патрика, затем какое-то время помогали мне в составлении одонтограмм и наконец сами начали заниматься этим, а я только проверяла их работу. Одной из моих учениц была Сэм Браун, ассистент антрополога из Британии, которую недавно перевели в морг с полевых работ. Она продемонстрировала прекрасные способности в анализе зубных рядов и могла с первого взгляда определить даже синтетические пломбы (которые по цвету практически не отличались от натуральных зубов). Другой ассистент синтетические пломбы замечал плохо, он лучше видел золотые пломбы и мосты. Сэм заполняла одонтограммы четко и разборчиво – это было особенно важно, поскольку Комиссия по жертвам копировала их для себя и использовала затем при идентификации, в то время как на одонтограммах другого ассистента часто встречались исправления и помарки, а также пятна от физиологических жидкостей из исследуемых тел. Кроме того, Сэм легко справлялась с помехами в виде фрагментов мягких тканей или мозгового вещества на образцах, что часто имело место на этой работе.
Моргу по-прежнему требовался второй человек, свободно владеющий техникой составления одонтограмм, чтобы подменить Сэм при необходимости, но по крайней мере в ее смену я смотрела на людей в отделе антропологии и чувствовала, что корабль идет плавно, все матросы на своих местах: Шуала так быстро разбиралась со скелетами, что у нее хватало времени отдохнуть; Шерил заботилась о коллегах и помогала разбираться в некоторых тонкостях при оценке возраста по ребрам; Сэм одновременно составляла три одонтограммы. К концу дня все задания были выполнены, наша эффективность достигла показателей, позволяющих Эрику расслабиться, а мои телефонные переговоры с Хосе Пабло стали похожи на психотерапевтические сеансы, на которых он жаловался мне на адскую жизнь. Моя жизнь вне морга стала настолько рутинной, насколько это было возможно. По мере того как команда разрасталась и мы снимали все больше домов в окрестностях Призрена, люди все меньше знали своих коллег. Чтобы как-то улучшить коммуникацию внутри команды, было решено организовать еженедельные встречи. Местом сбора было выбрано крошечное местное заведение под названием Best Bar, выглядевшее внутри как грот, украшенный горящими свечами. Люди приносили с собой гитары, играли на них, кто-то танцевал, кто-то просто разговаривал. Некоторым членам команды для улучшения логистики были выданы рации, с которыми они разошлись по домам. Людям пришлась по вкусу новая форма общения («Эхо, Индия, 3–3, это Эхо, Индия, 3–5. Чем занимаетесь? Прием». «Эхо, Индия, 3–5. Смотрим телевизор. А вы что там делаете? Прием»), в то время как служба безопасности старалась держать ситуацию под контролем («Стоп, Стоп. Выйдите из эфира. Индия, Майк, База – всем Эхо, Индия. Это не телефон. Повторяю: это не телефон»). Жюстин, Сэм и я иногда совершали набеги на рестораны старого города – однако те из них, что были расположены в наиболее живописных местах и имели прекрасные террасы с видом на реку, не могли предложить никакой еды! Реклама одного из них обещала «бифштекс, ромштекс, чевапы» и еще какое-то мясное блюдо. Официант прошелся по меню сверху вниз: