Утром 20 сентября случилось то, что заставило почувствовать себя героиней книги. Клайд Сноу, которому предстояло руководить работой по исследованию и идентификации тел в морге, приехал на могилу с коротким визитом, который почти совпал по времени с визитом судьи Луизы Арбур, главным обвинителем Трибунала. Билл с Клайдом были полностью поглощены дружеской беседой, поэтому Клинт попросил меня провести для судьи Арбур экскурсию по объекту, изложив ей «точку зрения антрополога». Однако стоило мне начать, как Билл не удержался и сам взялся за дело, так что мне осталось просто наблюдать за происходящим. Клайда, одного из моих профессиональных героев, представил Эрик Стовер (с ним я с большим удовольствием познакомилась на прошлой неделе) – писатель, который первым рассказал о Клайде и его работе в «Свидетелях из могилы». Именно книга Стовера помогла мне понять, чем я хочу заниматься в жизни. Я смотрела на них и думала: «Это Клайд Сноу. Это точно он! А рядом с ним Эрик Стовер! А прямо у меня за спиной, с киркой в руках, стоит Луис Фондебридер (один из основателей аргентинской группы). Он предлагает мне глоток воды из фляжки, а шапка у него такая же, какую носил мой брат, когда мы были детьми! Нет, это уже слишком». Я постоянно улыбалась, будто меня вписали в одну из последних глав «Свидетелей».
Потом Эрик о чем-то громко спросил меня, я ответила нет, и тогда Клайд сказал:
– Клиа, – он назвал мое имя! – а как насчет голов с сохранившимися волосами? Вы находили что-то такое? Эта графа есть в форме базы данных по пропавшим без вести.
Тогда я отошла и показала ему голову с множеством волос, он также спросил, не находили ли мы головы с бородами, я ответила, что мы находили такие в Боснии, но здесь пока нет. А затем он сказал:
– Я не думаю, что мы встречались раньше, – и протянул мне руку.
Я пожала руку и ответила:
– Я – Клиа, очень приятно познакомиться.
– Я – Клайд Сноу.
– Да, я знаю, кто вы! – выдохнула я.
Мы втроем продолжали общаться и обсуждать этот объект, Клайд пригласил нас поужинать с ним в Загребе, когда мы закончим здесь, но мне казалось, что я просто не могу его отпустить, не могу перестать смотреть на него. Клайд Сноу был моим кумиром на протяжении шести лет. Его способности судебного антрополога, его готовность предложить свои таланты далеко от дома и его решимость сделать аргентинскую команду независимой группой – все это вдохновляло меня. И вот он стоит передо мной, высокий, с трубкой в зубах. В тот день я почти не видела Сноу, потому что съемочная группа брала длинное интервью у него, Билла и Эрика. Работе съемочной группы время от времени мешали то шум экскаватора, то пение иорданских солдат, стоявших на крыше своего БТР «по ту сторону забора».
Что касается судьи Арбур, то в тот день она не ограничилась общей экскурсией, а пожелала лично спуститься в могилу (что вызвало легкий шок у кого-то из ее окружения) и задала много весьма ценных вопросов. Она отнеслась к этому месту с уважением и видела в нем не столько могилу, сколько хранилище ответов. Их было больно, но необходимо услышать. Я испытывала к судье Арбур искреннее уважение, а когда она взяла меня за руку, спускаясь в дренажную траншею, я почувствовала волнение. Четыре года спустя судья Арбур приехала в Лос-Анджелес, чтобы выступить перед гражданской группой, и я встретилась с ней, будучи одета в обычную одежду. Я была последней в очереди на фотографирование, большинство из тех, кто стоял до меня, были местными бизнесменами или филантропами. Когда подошла моя очередь, я, волнуясь, сказала, что я – тот человек, чью руку она держала, спускаясь в братскую могилу в Овчарах. Я подарила ей фотографию, на которой была запечатлена команда, работавшая на той могиле, и она приняла ее с большим удивлением и удовольствием, спросив, не знаю ли я Клинта Уильямсона, ее представителя на том объекте. Потом я познакомила ее со своими родителями, и она сказала им:
– Ваша дочь – очень храбрый человек.
Судья Арбур жестко и бескомпромиссно исполняла свой долг во время своего пребывания на посту в МТБЮ, и она всегда отдавала должное важности и потенциалу судебно-медицинской экспертизы. В Лос-Анджелесе она выступила с зажигательной и познавательной речью, посвященной будущему международной юстиции. Я слушала ее со слезами на глазах, испытывая гордость за то, что была в конечном итоге частью команды судьи Арбур, а также за что-то необъяснимое, произошедшее тем холодным днем на другом континенте, на вершине холма, где, как выяснилось, покоилось более чем 260 человек.
На следующий день Билл провел совещание перед работой. Это была одна из лучших встреч такого формата, которую он проводил, поскольку она прошла в палатке с деревянным настилом, а не в машине, как в Руанде, где из-за ветра ничего не было слышно, и не прямо в могиле, как в Боснии, где, как я записала в дневнике, «нам приходится не только наблюдать за хаотичными прыжками Билла по могиле, но также безуспешно пытаться разобрать, что он там бубнит себе под нос». В палатке Билл похвалил нас за проделанную работу и сказал, что ему очень нравится, как у нас все организовано. Просто нужно ускорить процесс. И с этой целью он привез нам на помощь из Боснии Фернандо Москосо, Дэвида Дель Пино и Патрика Майерса. Четверо французских специалистов также присоединятся к нам в ближайшие несколько дней, когда мы начнем более плотно заниматься эксгумацией. Пока мы говорили, фотограф Жиль Перес ходил по насыпи и фотографировал тела в могиле. Одетый в черное с головы до ног, он казался удивительно чистым.