Мы с Бенни, Амором и Луиджи (последний изучал культурную антропологию) обсуждали важный вопрос: что делать, когда семьи хотят увидеть останки? Они заметили, что разные люди реагируют по-разному, поэтому ТПО пытается в каждом конкретном случае определить, что способен перенести тот или иной человек. Мы также поговорили, как судмедэксперт может понять, что его эмоции начинают влиять на работу. Когда я рассказывала о племяннице священника из Кибуе, о своем желании сделать что-то большее для нее, на мои глаза навернулись слезы. Я подумала: как я буду справляться с собой, если мы начнем откапывать семейные захоронения, что, по словам Хосе Пабло, весьма вероятно.
Чуть погодя мы получили самые подробные инструкции, которые я когда-либо видела: как определять мины и избегать их. Тут была своя специфика, и нам показали слайды со знаками, которые чаще всего используются в Косово для предупреждения людей о минах: бутылки на ветках, груды камней, срубленные и скрещенные ветки, тропы, расходящиеся в разные стороны, коровьи черепа, подвешенные между деревьями. После слайд-шоу для нас провели полевое занятие по программе ООН по информированию о минной опасности, где показали образцы мин, обнаруженных за последнее время. Затем нас отвели на заброшенный двор между двух зданий, где стоял кузов военного джипа, и попросили найти двадцать пять признаков мин и боеприпасов. Мы упустили большинство из них – не только растяжку, на которую наступили, но и звездообразные взрыватели на противопехотных минах, притаившихся в невысокой траве. Военный, проводивший инструктаж, ткнул телескопической указкой в точку на земле, но я так ничего и не смогла разглядеть, пока он не отодвинул в сторону несколько травинок, показав на спрятавшийся там маленький детонатор. Я редко видела, чтобы такой маленький объект выглядел столь угрожающе. Когда мы вернулись в Призрен, я заметила, что на заброшенном доме, мимо которого ходила несколько раз, нарисованы знаки, о которых нам только что рассказали: зеленая перевернутая буква V, нанесенная аэрозольной краской около входной двери.
Последним из запланированных мероприятий перед началом работ было выступление Джеймса Миллса, специалиста МТБЮ по вопросам социального благополучия. Это была моя первая миссия, где МТБЮ пригласил специалиста такого рода. Мне было очень интересно послушать его и увидеть реакцию других. Имонн сказал о Джеймсе так:
– Я думаю, все, что говорит этот человек, имеет первостепенное значение, поэтому я прошу вас, даже если вы думаете, что вам это не нужно, держите свое мнение при себе, чтобы те, кто хочет его услышать, смогли это сделать.
Джеймс начал с рассказа о различных физиологических аспектах стресса: повышенном кровяном давлении, мышечных спазмах и т. п. Он описал «стресс, обусловленный чрезвычайной ситуацией» и реакцию «бей или беги». Естественно, я вспомнила о ночи со стрельбой на озере в Руанде: тремор в руках, длившийся несколько часов, потеря аппетита, прижатая к сердцу рука, обострившийся слух. Я также вспомнила чувство облегчения – невероятного облегчения – когда смогла наконец покинуть то место.
Мои воспоминания явно коррелировали с тем, о чем говорил Джеймс: о разнице между кратковременным и длительным стрессом, об адаптации, которая работает какое-то время, пока не заканчивается истощением. Он привел в пример местных косоваров, работавших переводчиками для ООН в Митровице (север Косово). Одна женщина не могла смотреть на мужчину, после того как увидела, как его избивали; другую мучали кошмарные сны о ночи, когда она услышала через стену крики – там избивали людей. Работники офиса Трибунала в Гааге, занимавшиеся сортировкой фотографий и интервью, страдали от посттравматического синдрома. Джеймс выразил надежду, что отпуск позволит им восстановиться и продолжить свою работу.
Джеймс также рассказал, что консультировал «высокопоставленного штатного сотрудника ООН, пожелавшего остаться неназванным», работавшего в Руанде. Этот мужчина принял младенца из рук местной женщины, сказавшей, что это ее последний выживший ребенок. «Пожалуйста, заберите моего ребенка, – умоляла она, – я не могу больше видеть, как умирают мои дети». И в этот самый момент младенец умер. С тех пор человека мучило чувство вины и бессилия, а также преследовали приступы плача и ночные кошмары. Джеймс организовал для него психологический дебрифинг, после чего тот взял шестимесячный отпуск и улетел в Нью-Йорк. Думаю, этот человек все еще восстанавливается.