К вечеру мы ужасно уставали, но все равно следили за чистотой и порядком и аккуратно складывали инвентарь в грузовик. Более того, мы собирали мусор, который оставляли после себя наши коллеги. Иногда в роли уборщиков выступали только я, Эйдан и Сэм Браун – недавно прибывшая из Британии помощник антрополога. Мои самые первые воспоминания о Сэм запечатлели ее с поджатыми губами, осторожно держащими сигарету, так, чтобы случайно не поджечь свой защитный комбинезон, пока она складывает его в маленький мешок для мусора. Многие, закончив работу, просто вылезали из своих комбинезонов и садились в машины, не обращая внимания на то, как ветер подхватывает «тайвеки» и несет на могилы. То, что лишь немногих из нас заботило поддержание чистоты, говорило о том, что команда разделилась на мелкие группки, перестав быть единым сплоченным коллективом. Истощение запасов расходных материалов тоже не способствовало единению: когда у нас осталось порядка пяти мешков для тел (а логисты не знали, когда прибудет новая партия), группы начали спорить между собой, выясняя, кому они должны достаться.
В разгар работ на большом кладбище нас посетил первый важный гость. Я думала, что все будет примерно как в Руанде и Боснии, когда высшие чины прилетели на вертолете, а затем, пробыв положенное на объекте, улетали, но этот визит выглядел иначе. Во-первых, приехав утром на кладбище, мы обнаружили, что КФОР огородил всю территорию лентами и табличками «Только для прессы», а солдаты указали нам, где мы должны парковаться. Мы переоделись в синие комбинезоны, разобрали инструменты и в очередной раз повздорили из-за мешков для трупов. Нам приказали использовать полиэтиленовую пленку – брать мешки можно только «напоказ», когда на объект приедут гости. Нидерландский батальон КФОР, впрочем, каким-то чудом нашел и выдал нам пятнадцать мешков, так что «эра пленки» откладывалась.
Моей группе выделили для работы новый участок, на котором не было ни одного дерева. Наши могилы уже были отмечены темно-зеленой лентой, это Жюстин начала их маркировать и фотографировать перед вскрытием. Как обычно, каждому поручили отдельную могилу. С самого утра нам стали попадаться довольно причудливые гробы. У первого, что я обнаружила, была узкая верхняя часть, она расширялась к низу и соединялась с массивным основанием. Гроб был из темного дерева, похожего на вишню, а крышка была украшена черными металлическими завитками.
Со мной работал новый помощник, которого я совсем не знала. Начало выдалось непростое. Я лопатой отмечала, докуда копать, а он каждый раз говорил:
– Зачем так далеко?
В итоге примерно треть земляных работ я выполняла самостоятельно. К сожалению, по-албански я могла говорить только очень вежливо, и вместо «Копай, где я сказала!» я знала только «Пожалуйста, копайте здесь». Впрочем, со временем мне удалось сработаться с этим помощником.
Хосе Пабло позвал всех обедать. Я обедала вместе со своими соседями по дому, и мы выбрали симпатичное местечко подальше от места раскопок, под деревом и с видом на солдат КФОР. На старых кладбищах часто встречаются такие тихие тенистые уголки.
После обеда я приступила к новой могиле. Снова не было ни дрразы, ни гроба, ни савана, ни одеяла, только лежащее на спине тело, засыпанное землей. Тело было одето в два худи, куртку и спортивные штаны. Многослойность напомнила мне тела из Кибуе, а затем – больницу Вуковара. Видимо, если судить по одежде, этого человека убили в конце зимы или ранней весной. В земле над телом лежал матовый бирюзовый шарик. Я убрала находку в пакет для вещдоков.
Я очистила от земли правую голень, и тут нижняя часть кости чуть выше лодыжки выпала со своего места. «Вот черт!» – подумала я. Кажется, я не заметила перелом и неосторожно выбила сломанный кусок кости. Однако, подняв косточку с земли, я поняла – это не обломок, а неповрежденный дистальный эпифиз большеберцовой кости (закругленная нижняя часть берцовой кости, соединяющаяся со стопой). Он еще даже не начал срастаться с телом большеберцовой кости, а его верхняя поверхность была бугристой, что характерно для детей. Скелет принадлежал ребенку или подростку. Я не думала, что здесь будут дети.