Наташа задержала взгляд на ее стройных ногах, обтянутых джинсами с сильно заниженной талией, и на пупке с пирсингом, и у нее вдруг слезы подступили к глазам. Больная поясница была тут совершенно ни при чем. Впервые за шестнадцать лет супружеской жизни ласковое прозвище Пончик, придуманное мужем в дни их студенческой юности, открылось ей во всей красе. Глядя на полную маршрутку рыбок, заек, кисок и как там еще их называют любовники, Наташа подумала, что пончик, как ни сдабривай его сахарной пудрой, всегда останется пончиком…
Если в начале создания «Большой стирки» в редакции еще встречались люди, способные ежедневно читать серьезную аналитическую периодику, то через год весь наш коллектив, быстренько пробежав скандальные заголовки «Жизни», «Комсомольской правды», «Экспресс-газеты» и «МК», принимался подробно исследовать последние страницы толстых глянцевых журналов, где обычно публиковались фотографии светской хроники. «Известия» и «Коммерсант» чаще всего оставались нераскрытыми. В результате среди тем, предлагаемых на летучках, неизменно присутствовали: «18 абортов и выше», «Мой купальник самый-самый», «Я потеряла девственность в 12» и т. д. Генриетта называла это «профессиональной деградацией», хотя сама редко читала какую-либо прессу.
Сегодняшнее заседание редакторской группы знаменовало собой кардинальный творческий прорыв.
– Как вам тема «Размер имеет значение»? – шеф-редактор Михаил довольно улыбается.
Наши дамы смотрят на него, как на полного идиота, и молчат. Генриетта, опоздавшая к началу обсуждения, решает сыграть роль продюсера продвинутого.
– Ничего, Майкл, – она окидывает редакторов надменным взглядом, – звучит вкусно.
Все молчат. «Вкусно – невкусно! – практически не шевеля губами, шепчет Бойко на ухо Пятницкой. – Словарный запас в два раза меньше, чем у Эллочки Людоедки». «Точно, – шепчет в ответ Лена, прикрыв рот ладонью. – Нет, чтобы прямо сказать – г…но». И тут наконец не выдерживает Лариса Камышева. Слегка откашлявшись, она делает официальное заявление:
– Мы на эту историю уж точно никого не отыщем, – она чуть краснеет. – Мы же не можем выслушивать представителей только одной стороны?
На лице Миши ясно прочитывается недоумение:
– Ларис, ты это о чем?
Дамы начинают гнусно хихикать.
– Она, Миш, про то, что больших не бывает, – бабахает Бойко, и все начинают ржать.
– Я имел в виду совсем не это! – Миша не намерен выглядеть клоуном и поэтому очень, очень строг. – Я про размер зарплаты, например, глаз, машины, ВВП, носа…
– Бриллиантов! – стучит карандашиком по столу Генриетта, недовольная общим весельем.
– Да, конечно! Или бюста, например! – одобренный поддержкой продюсера, искрит шеф-редактор. – Это очень актуально, многие девушки по этому поводу комплексуют.
Девицы опять начинают хихикать.
– Про грудь у нас уже было, – Генриетта бросает карандаш и начинает постукивать перламутровыми ноготками по столу – злится.
– Хорошо, – Миша не намерен сдавать позиций. – А как вам тема… – тут он делает небольшую паузу и, победно глянув почему-то в мою сторону, произносит: – «Мой муж не ночует дома».
– Слишком линейно, нет развития темы, – чеканит Генриетта.
(«Ну все, – шепчет Бойко, – «невкусно» и «линейно» уже было. Сейчас «вижу – не вижу» начнется». Все еле сдерживаются от смеха.)
– Как нет развития?! – Миша даже засмеялся такому непониманию темы. – У нас эксклюзив с женой Сергея Авдеева. Он в космосе уже 800 дней!!!
Генриетта недовольно поджимает тонкие губы:
– Но я же ничего про это не знаю… Кто с ней договаривался?
Я слишком хорошо знаю этот тон, чтобы не понять, что вопрос «Кто с ней договаривался?» на самом деле означает: «Кто посмел, не сказав мне?!»
– Да Андрей вроде звонил вчера, – «сдает» меня Юля, – упрашивал, она вроде согласилась.
Похоже, не замечает зарождающегося продюсерского гнева только Миша. Он вскакивает со стула и начинает чуть ли не в лицах разыгрывать какую-то школьную самодеятельность:
– Гетта, представьте, Авдееву в лицо никто не знает, – он изображает некое удивление. – Она заходит в студию, – шеф-редактор делает два шага к сканеру, – называет свое имя, а потом рассказывает, что ее благоверный уже два года как не ночует дома. Все в шоке, – Миша разводит руками. – Как?! Не может быть?! Да гнать такого мужика надо!