Она покачала головой. Его суждения были так похожи на её собственные. Чтобы защитить его, она скрывала правду. Чтобы защитить её, он делал то же самое.
– В любом случае, похоже, герцогиня – это все, что у меня осталось.- Он прочистил горло, и сразу стало понятно, что он бы не хотел говорить на эту болезненную тему, по крайней мере, на какое-то время. – Сейчас самое подходящее время разобраться во всём раз и навсегда. – Он дотронулся до её руки, всё ещё лежавшей на его колене.- Ты будешь со мной рядом во время этого разговора?
Лилиан откинулась назад, удивлённая его просьбой.
– Разве это не личный разговор между вами? – спросила она.
Он отрицательно покачал головой.
– Ты моя будущая жена. К сожалению, тебе придется унаследовать целый ворох проблем вместе с титулом.
– Но, Саймон, она меня ненавидит. При мне она возможно и говорить не захочет, – проговорила Лилиан и вздрогнула при мысли о тех ядовитых взглядах и язвительных замечаниях герцогини, которыми она успела осыпать её за короткое время их знакомства.
Саймон скрестил руки, и выражение его лица стало строгим, властным как у истинного герцога. Мужчины, с которым шутки плохи. Рождённый в этой жизни или принудительно живший этой жизнью, но Лилиан должна была признать, что это выглядело довольно устрашающе.
– После того, что она сделала, своё мнение о тебе она может держать при себе. – Затем его гнев пошёл на убыль. – И я бы хотел, чтобы ты была там.
Услышав это, Лилиан отбросила свои сомнения в сторону и утвердительно кивнула.
– Тогда я буду рядом, Саймон. Для всего, в чём только буду тебе нужна.
Глава 21
Саймон вошёл в личную гостиную матери, примыкающую к её покоям, и огляделся. Герцогиня сидела у камина и читала книгу, а на столике рядом дымилась чашка чая. Чувство собственного достоинства, являющееся одним из её неотъемлемых черт, в эти минуты было особенно заметно в царственности осанки и изящной манере, с которой она держала свою чашку.
Но, пожалуй, впервые он заметил и кое-что другое. То, что, упустил из виду, будучи ещё ребёнком. Она выглядела утомлённой. В уголках глаз затаилась грусть, которая никогда полностью из них не исчезала. И теперь он знал причину.
– Ты собираешься говорить, зачем пришёл, или так и будешь там стоять, уставившись на меня? – поинтересовалась она, так и не удостоив его взглядом.
Он прошёл дальше в комнату, ведя за собой Лилиан. Не было никакого смысла ходить вокруг да около, особенно с матерью… то есть нет, с герцогиней… И она явно находилась в дурном расположении духа.
– Ты не пришёл на чай сегодня днём, – гневно упрекнула она Саймона, прежде чем он смог вставить хоть слово. – Я была вынуждена развлекать гостей мисс Мэйхью одна.
Она кинула на Лилиан такой свирепый взгляд, который без слов красноречиво заявлял о том, насколько недостойными её высокого положения были и это занятие, и сама Лилиан. Высокомерие герцогини по отношению к Лилиан вмиг избавило Саймона от каких-либо сомнений. Изогнув бровь, он заговорил:
– Я уходил, чтобы нанести визит кое-кому, ваша светлость.
– И кому же? – резко поинтересовалась она, отбросив книгу на столик, и посмотрела, наконец, в его направлении, хотя, как он заметил, она так и не посмотрела ему в глаза. – Мне никто не известил об этом. Ты, должно быть, наносил визит вежливости…
– Я прогулялся к небольшому коттеджу, находящемуся посредине Фликет Орчард, – с холодной сдержанностью заявил Саймон.
Мать вздёрнула голову, пошатнувшись, поднялась с кресла и шагнула к нему.
– Что ты сказал?
– Вы слышали меня, – отрезал он, стараясь говорить тихо и спокойно. – И думаю, вы прекрасно знаете, что именно я там увидел.
Её щёки покрылись мертвенной бледностью, а руки затряслись мелкой дрожью, словно листья на ветру. Он ещё никогда не видел герцогиню такой слабой и испуганной. И такой человечной.
– Ты видел его? – едва слышно прошелестела она. Поверх его плеча она взглянула на Лилиан. – Она видела его?
Саймон молча кивнул.
– Что ты сделал? – практически завизжала его мать. Она стремительно подошла к нему, пройдя почти всю комнату в несколько больших шагов. Герцогиня с диким выражением в широко раскрытых от ужаса и ярости глазах замахнулась на Саймона, как будто собираясь ударить его. – Что ты сделал с моим ребёнком?
Саймон раскрыл рот от изумления, видя её реакцию, и уставился на женщину, которую на протяжении всей своей жизни называл матерью. Впервые он почувствовал её отчаяние, страх и боль, которые, казалось, в бешеном ритме пульсировали в комнате вокруг них. Как же он мог не замечать этого раньше?