- Все? – неверяще спросил кто-то из хоббитов. Будущий король лишь стиснул зубы и отвернулся. Фродо заскулил, остальные хоббиты тоже зарыдали, Боромир плакал рядом с ними, Леголас хмурился, Гимли шмыгал носом и часто смаргивал слезы, Гендальф тоже всхлипывал. Один Странник не плакал, но его лицо искажала такая душевная боль, что словами передать нельзя. Он даже не мог выплеснуть горе слезами. Но через несколько секунд он снова овладел собой и скрыл все переживания за неподкупной маской. Да ладно, не грусти, мой король. Все будешь хорошо. Одержите вы победу… А ты взойдешь на трон, и с тобой будет твоя королева. Я оглядела моих приятелей. Неужели они так успели привязаться к беспутной болтушке-сказительнице?
- Здесь опасно, – хрипло бросил Арагорн. Ты прав. Уходите.
- У тебя, что, вообще нет души? – с каким-то изломом в голосе спросил его Боромир, – дай ее оплакать. Король отвернулся, кивнул.
- До рассвета час. Еще час после. И уходим, – и он как-то сжавшись, словно кот, готовый напасть, отвернулся и добавил, – огненное погребение самое почетное. Приведите ее в порядок, хоббиты. Боромир и Гимли – со мной за дровами… Да, у меня нет души. Воину она только мешает.
И ушел. Их он, может, обманул, но я видела, что его плечи содрогнулись, словно его самого ранили. Ему больнее всего. Но он отвечает за отряд. Я видела, как мое тело привели в порядок – расчесали и украсили волосы, поправили одежду, уложили на еловые ветки. В ногах лежала груда орочьих мечей, у бока – верный арбалет. Рядом тоскливо и безнадежно выла Грр. Она выглядела потерявшейся собакой – тыкала меня в щеку носом, лизала в уши, не понимая, почему хозяйка не откроет глаза и не поиграет с ней. Я заглянула в свое лицо. Оно было идеально белое, волосы красным ореолом раскинулись вокруг головы, словно специально для контраста. Я, оказывается, красивая, когда мертвая.
Вдруг меня что-то позвало и поманило к небу. Я отвернулась от земли и спокойно пошла по воздуху. На душу снизошло умиротворение. Теперь меня ждет лишь покой. Вдруг по глазам резануло светом, а когда я проморгалась, то поняла, что стою посреди какого-то гигантского зала, напоминающего вокзал. Здесь было пусто, тихо и одиноко. Я присела на ближайший стул. Вдруг в другом конце зала, прямо из стены вышел мужик. Но когда он подошел поближе, я заменила слово «мужик», на слово «джентльмен». Оно описывало его максимально точно. Мужчина был высок, имел острый длинный нос, залысины, был одет в сюртук из отличного коричного сукна в клеточку. В руке он нес шляпу. Джентльмен опустился на стул напротив меня, приветливо кивнул и молча достал из кармана короткую прямую трубку. Тщательно, словно священнодействуя, набил ее табаком и закурил. Дым поднимался к потолку красивыми колечками.
- Здравствуй, дитя, – вежливо сказал джентльмен. Я кивнула:
- Здравствуйте. А вы кто?
- Некоторые называют меня создателем мира, в котором ты умерла. Но ты можешь звать просто дядя Джон.
Я нахмурилась:
- И что теперь? Я умерла, ведь так? Что мне теперь делать?
- Для начала предлагаю выпить чаю, – мужчина махнул рукой и из воздуха материализовался столик. На нем стояли две чашки, уже наполненные чаем и блюдо с пирожными. Я аккуратно взяла чашку, пригубила. Мой собеседник – тоже.
- Я пью с сахаром. Можно? – спросила я, глядя на него поверх чашки. Тот усмехнулся и моргнул. На столике появилась сахарница. Я насыпала привычные три ложечки, тщательно размешала. Он со смешенным чувством смотрел на меня. Я вежливо допила чай, съела два нежнейших, тающих во рту пирожных и опустила чашку. Демиург уже давно отставил свою. Столик исчез, и дядя Джон сложил руки на коленях.
- У тебя есть вопросы, дитя?
- Где мы?
- В переходнике. Сюда попадают сначала души погибших в моем мире. Они проходят сквозь вон те двери, – он указал на гигантские двери в углу.
- А потом?
- Их распределяет согласно прожитой жизни и характеру.
- И вы с каждым чай пьете?
- Нет, что ты, – замахал руками дядя Джон, – я создал переходник, настроил его работу и теперь все делается само. Но ты. Ты – разговор особый. Ты мне интересна. Из моего родного мира, оказалась в созданном мною, погибла так патетически, и потом – тебя выбрало Кольцо... Я придумал это Кольцо, но оно обрело свою индивидуальность и стало жить независимо от меня. Поэтому тебе я сам хочу предложить выбор. Особый. Еще вопросы?
- Я прочла столько фанфиков… Ваш мир словно зациклен – все повторяется – Совет, Мория, гибель Гендальфа, Лориен, смерть Боромира… Потом победа «добра» над «злом»… И снова все сначала…
- Дитя мое, я не математик, но даже я знаю о том, что такое лента Мебиуса. Таков мой мир. Что бы он мог развиваться, лента должна быть разрезана. Может быть, ты в этом поможешь. Еще будешь спрашивать?
- Почему Ваш мир такой странный? Смотришь на него с экрана – видишь одно, оказываешься – там все совсем другое… Как мне освободить Саурона? Я же не демиург!
- Я демиург, и как раз, поэтому не могу сделать то, о чем ты сказала. Но ты человек. Что бы отпустить Саурона… Я могу сказать только одно – тебе достаточно выслушать его и понять, в чем его настоящая цель.
- Но ведь всем известно, его цель – власть над Средиземьем!
- Ах, моя дорогая, уж тебе ли не знать – то, что всем известно, другое название лжи.
- Мне вот сказали, что эльфов нужно отпустить. А как это сделать?
- А эльфы – просто духи. Духи могут пересечь воду только в одном случае – если кораблем правит живой, а с берега с ними прощаются. Вести их должна Сила Саурона. Эльфов нужно пожалеть. Они притворяются живыми, но они не ощущают ничего.
- Но чем больше мы погружались в утехи, тем яснее понимали, что вино не горячит нас, от еды привкус тлена во рту, и всем блудницам мира не унять огонь, терзающий нас, – усмехнулась я, нагло пародируя Барбоссу, – Зачем вы говорите это? Я же уже умерла.
- Я тебе скажу кое-что еще, – словно не услышав моего вопроса, продолжил Демиург, – у вас в лагере есть предатель.
- Боромир? Я знаю. Хотя… Стоп! Он не может быть предателем, потому что настоящее кольцо у меня, а у Фродо лишь дубликат. Значит, он не мог его возжелать… Тогда кто?
- Узнаешь… Со временем, – загадочно усмехнулся дядя Джон, – У тебя есть еще вопросы?
- Да, – и снова Оптимизм спросил не то, что собирался спросить Разум, – Арагорн? Он полюбит меня?
- Может быть, полюбит, может быть, отвергнет. Не знаю. Я Демиург, а не сваха. Как он будет к тебе относиться, будет зависеть от тебя.
- Впрочем, теперь я мертва и это не играет никакой роли.
- Иди вон туда, – мужчина показал глазами в правый угол зала. Я встала и пошла туда. Дядя Джон следовал за мной. На полу было четыре прозрачные плитки. Я наклонилась и заглянула в первую.
- Это же моя комната! – удивленно воскликнула я. Демиург кивнул. Изображение потускнело, и появились мои родители. Они плакали. На стене висела моя фотография, перевязанная черной ленточкой.
- Так… Это правда? Я умерла? – вопрос остался без ответа. Изображение опять сменилось – теперь я увидела трех своих лучших подруг. Они сидели на лавочке. Опухшие и красные глаза показывали, как много они плакали. Потом картинка снова сменилась – теперь там была моя компания малышей. Они тоже не веселились и не мельтешили, как обычно, а тихо расположились в игровом домике. В нем я всегда рассказывала им сказки.