Топильцин зорко вглядывался в ярла.
— На рассвете ты поведешь отряд, — добавил он спустя некоторое время. — Надо испытать силу врага. — Топильцин простер руку на восток. — Там лежат царства. По богатству нет им равных.
Асмунд внимательно слушал, и перед ним вставали очертания могущественных и сказочно богатых государств племен киче, тутуль-шиа и других, названий которых он не мог запомнить: тучные поля маиса, белокаменные селения со взметнувшимися к небу пирамидами, храмы и дворцы правителей.
— …Там сильные, мудрые жрецы, познавшие тайны земли и неба. Но я сломлю их могущество, а знания этих жрецов будут служить мне. Пока у меня мало воинов. Потом придет время — и я, великий Пернатый Змей, крикну: горе вам, люди киче! Берегитесь, жрецы и правители!.. Я несу конец вашему могуществу. Кто сможет остановить тучи моих воинов? Горе вам, люди киче!
— Я готов, вождь. Но дай мне оружие.
— Завтра на рассвете, — медленно повторил Топильцин, не глядя на ярла, — ты поведешь воинов в земли киче. Верю: ты победишь.
Второй месяц двухтысячный отряд тольтеков пробирался по запутанным тропам Ноновалько — страны, опаленной солнцем, покрытой непроходимыми лесами, болотами. Город Пернатого Змея, Тулапан-Чиконаутлан, остался далеко позади. Только теперь Асмунд понял, что такое Ноновалько. Здесь, в долине девяти рек, жили, копошились, как в муравейнике, бесчисленные воинственные племена. Даже воины могущественного Толлана, лежавшего где-то в стороне, не осмеливались проникать в это царство дикости, жестокости, безумной храбрости и вечной войны. Племена издревле враждовали между собой. Каждую минуту они готовы были кинуться в смертельную схватку с любым, кто захотел бы посягнуть на их неограниченную свободу и несуществующие богатства, кто просто был сыт, богат и не знал, как они, постоянной погони за скудной пищей. Племена ица, киче, тутуль-шиа, какчикелей — дикие родичи тех, кто жил в белокаменных городах. «И этих дикарей Топильцин надеется объединить, поднять на войну против сильных царств? — Асмунд с сомнением качал головой. — Пустая затея. Хотя вождю тольтеков виднее, он ведь посланец богов».
Какой-то отрывистый, непривычный звук нарушил вековой шум девственной сельвы. «Цок!» — прозвучало опять. Ярл подал знак ахкакаутину. Воины остановились. С ветви альгаробо вспорхнул пугливый кецаль. Возбужденно застрекотали обезьяны.
«Цок, цок, цок!» — все настойчивее звучало в зарослях.
— Это каменотесы, рабы, господин, — вполголоса пояснил ахкакаутин. — Они строят храм. Я посылал разведчика. Он говорит: осталось семь полетов стрелы.
— Пора, — Асмунд вытащил из ножен меч. Отточенное лезвие блеснуло в лунном свете.
Воины развязали тюки, надели длинные рубахи, толсто простеганные хлопком и пропитанные солью. Эта жесткая и прочная одежда хорошо защищала тело от копий, стрел и обсидиановых мечей. Медленно продираясь в подлеске, тольтеки вспугивали ядовитых гадин, кишевших под ногами. Все громче раздавались цокающие звуки.
…Асмунд на рассвете напал столь внезапно, что успел без сопротивления пройти до главной площади города. И только здесь, среди храмов и дворцов, началась настоящая битва. Казалось, каждый дом, платформа, каждая ступень пирамиды сражались против тольтеков. Стража и правители майя не сразу поняли, кто осмелился напасть на священный Копан. Свист летящих стрел, глухой скрежет обсидиановых мечей, хрипы умирающих, воинственные крики наполнили еще не вполне проснувшийся город.
Яростный бой кипел на ступенях главной пирамиды. Ряды воинов, подобно волнам, то взлетали вверх на несколько ступеней, то опадали вниз. Постепенно ярлу и его воинам удалось пробиться на широкие площадки — главные уступы пирамиды. Они закрепились здесь, но сопротивление майя нарастало с каждым мгновением. Жрецы и стража бились насмерть. К тому же все новые воины вливались в их ряды. Пока тольтеков спасала сама религия майя: она требовала не убивать врага, а брать в плен, чтобы принести в жертву богам или продать в рабство. Уже много людей Асмунда попало в плен, и он видел, как их волокли на вершину пирамиды — к жертвенному алтарю.
Сверху обрушилась новая волна защитников. Ряды тольтеков дрогнули, медленно покатились вниз. Асмунд понял: если сейчас не произойдет чуда, все они погибнут. Их просто не выпустят живыми отсюда. Топильцин с презрением проклянет его имя. И он, Асмунд, никогда не увидит родных фьордов, не услышит гула штормового моря.
— За мной! Боги зовут нас вперед, сыны Толлана! — заревел он, прыгая сразу на две ступени вверх. Бешено вращавшийся над его головой меч превратился в сверкающий круг. В шлеме, кольчужной рубахе, от которой отскакивали стрелы и копья, Асмунд был неуязвим. Майя пятились от него, считая, что неведомого воина охраняют чужие боги. А в крови ярла словно ожил дух убитого им берсерка Ролло, и Асмунд впал в мрачное безумие, находя упоение в бесконечном убийстве. Франкский меч легко крушил деревянные щиты и шлемы, просекал рубахи из простеганного хлопка, бронзовые тела. Всякий раз, когда удар достигал цели, поверженный падал сверху прямо на ярла, и тот движением плеч едва успевал сбрасывать с себя безжизненное тело. Ступени пирамиды были высокими и узкими, но ярл не чувствовал усталости. Ему удалось прорубить проход среди воинов майя и подняться ступеней на шестьдесят. В проделанную брешь за ним хлынули тольтеки.