До больницы он доехал всего за сорок минут, но этого оказалось недостаточно. Глория Бустаманте – самая стервозная из всех адвокатов, мужчин и женщин, геев и лесбиянок – уже была в холле здания.
Черт бы ее побрал!
– Ты выглядишь весьма удрученно, – заметила эта старая ящерица. – Забавно, раньше у меня как-то не было возможности использовать это слово в своей речи, но сейчас оно довольно уместно – удрученный. Ты похож на нахохлившегося воробья.
Она убрала с глаз челку – корни ее волос были абсолютно белыми, да и сквозь каштановую краску проглядывала седина. Бустаманте выглядела как всегда: красная помада, выступающая за контуры губ, блузка, на которой не хватало пуговицы, и туфли, в свое время купленные за бешеные деньги, но теперь поношенные и затертые на носках, словно она долго и упорно пинала что-то очень прочное. Наверное, задницу какого-нибудь детектива.
– Она тебя наняла? – спросил Кевин.
– Вроде как у нас есть договоренность, да.
– Так да или нет, Глория? Ты ее адвокат?
– Если она сможет оплатить мои услуги, то да. – Адвокат окинула полицейского взглядом. – А ты здесь из-за убийства, не так ли? Вряд ли тебя интересует авария.
– Мне плевать, что она сделала со своей машиной.
– Если она тебе что-нибудь расскажет насчет убийства, мы можем вообще забыть об этой аварии? По сути, в ней никто не виноват, она просто запаниковала…
– Черт возьми, Глория! Ты кем себя вообще вообразила? Гребаным Монти Холлом? Думаешь, я такой идиот? Любые наши с тобой договоренности требуют одобрения прокурора, и ты сама это прекрасно знаешь.
– Что ж, в таком случае она не будет с тобой сегодня разговаривать. Она очень устала, как-никак у нее травма головы. Не думаю, что стоит допускать к ней кого-либо, пока врачи не выяснят, повлияла ли травма на ее память.
– Они еще вчера провели обследование.
– Ей только залатали раны и заставили пройти психологический тест. Но я бы хотела еще получить консультацию эксперта, кого-нибудь из области нейрохирургии. Она ведь может даже не помнить самой аварии и не знать, что незаконно покинула место происшествия.
– Прибереги этот бред для заключительной речи в суде, Глория, и не выделывайся. Я должен узнать, о каком именно деле она хочет нам рассказать и в нашей ли оно юрисдикции.
– О, оно еще как в вашей юрисдикции, детектив! – При разговоре с мужчинами Бустаманте каждую фразу произносила с каким-то грязным подтекстом. Когда Инфанте впервые с ней познакомился, он подумал, что это такой способ защиты, попытка скрыть свою сексуальную ориентацию. Но Ленхард настаивал на мнении, что это высокоразвитое чувство иронии, способ потрепать мозги, которым профессиональные нервотрепы вроде Глории регулярно пользуются, чтобы не потерять хватку.