Раз!
Два!
Три!
Открыл глаза, поднял голову. Сверху брызжет ледяная вода. Она хлещет меня по губам, по носу, по щекам. Становится дико печально и холодно. Словно корабль потонул, а меня выкинуло на Северный полюс, и вот я один, в гавайской рубашке, посреди снега. И всюду только этот снег и льдины, и минус 64°C. Холодно. Брр.
Нет, это был не сон. Кошмар да, но наяву. Наяву…
Что же теперь делать?
Я вспомнил все фильмы и сериалы, которые видел, про рак.
Это были:
«Достучаться до небес»
«Спеши любить»
«Смерть супергероя»
«Большая буква Р»
«Пока не сыграл в ящик»
«Жизнь прекрасна», или «50/50»
«Я, Эрл и умирающая девушка»
«Во все тяжкие» 4 сезона. 5-й не успел досмотреть. А вдруг не успею?
Побежал к компу, поставил на закачку.
Немало сняли фильмов, но от этого не легче.
Когда смотрел, думал:
– Печально, но со мною такого точно не будет.
– Вот они играют больных, к ним самим болезнь не привяжется?
– Странно, что не снимают кино про абсолютно здоровых людей.
– Такие фильмы одинаково заканчиваются.
– Когда уже, наконец, придумают эффективное лекарство?
– Я бы сам не стал в таком фильме сниматься.
Не стал бы… А я и не в фильме.
И сразу навалилась депрессия. Плотно так насела на плечи здоровенным слоном, потрясла своим задом, чтобы поудобнее разместиться, и хобот сверху накинула. Вдавила в диван, в общем.
Первым делом я напился. Не надо бы, но я же русский человек. А что делает русский человек, когда сталкивается с трудностями? Правильно, бежит от них куда подальше, заливает горе адским зельем и плачется потом о том, какой он несчастный, и как судьба к нему жестока. Я не исключение.
Но сперва перебрал в уме всю жизнь. Свою, разумеется. Не Майкла Дудикоффа. Считается же, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. А тут не то что пронеслась, скорее, наоборот – забуксовала:
Детство в сталинке.
Детский сад «Колокольчик».
Танька Арбузова с раскосыми глазами.
Детство в хрущевке.
Школа номер 66.
Анна Степановна – биологичка.
Выпускной.
Универ.
Первый курс.
Второй курс.
Отчисление.
Восстановился.
А дальше полный тормоз, как будто и не было ничего.
Вроде и не заслужил болезнь. Не убивал, не грабил, не насиловал. Были грешки, но мелкие, как у всех. Но разве болезнь думает о справедливости?
Теперь обо всех этапах подробнее.
Детство в сталинке.
Мне три. До этого ничего не помню. Жил, как и все младенцы, одними инстинктами. Вряд ли кто-то сможет похвастаться чем-то более интересным. А тут мне три, я сижу, играюсь в пирамидку, по стене ползет таракан и падает вместе с куском отвалившихся бежевых обоев. Мать в бигуди и с сигаретой дымит в форточку, пока Батя засел на унитазе с бессменной газетой и такой же, как у матери, сигаретой (пачка-то одна). Соседи ругаются из-за телеканала. Их слышно даже на улице. Мать выбрасывает бычок, душится какими-то дешевыми духами с резким запахом, от которого я морщусь, чихаю и зажмуриваю нос. Таракан бежит по полу, и мать хладнокровно придавливает его дырявым тап-ком, из которого торчит ее длинный костлявый палец, и размазывает по линолеуму. Подняв обои, она молча качает головой.
– Вижу, – говорит появившийся в комнате отец, – сделаю этот чертов ремонт. Я же обещал. А этих рыжих надо все-таки дихлофосом потравить.
Он не сделает ремонт.
Он не потравит тараканов.
Он сломает ногу, будет полтора месяца лежать в гипсе.
Он уйдет в запой от безделья.
Он уйдет из дома, вернее, мать выгонит его.
Он переспит с тетей Катей – одноклассницей мамы – и никогда не вернется домой.
Года три назад я заходил в нашу сталинку. Обои другие, но тараканы по-прежнему бегают.
Детский сад «Колокольчик».
В детском саду было весело, правда, недолго. На третий день во дворе я порезал ногу об осколок бутылки и потерял сознание.
Испугались дети.
Испугались нянечки.
Испугалась пухлая повариха тетя Маня.
Не испугался только дворник дядя Анзор. Он вызвал скорую.
На скорой меня увезли в больницу. И хотя у меня оказалась небольшая потеря крови, чувствовал я себя ужасно, а мать так и вовсе ревела, будто я подорвался на мине и мне оторвало ногу, а не поранился об осколок и не отделался хоть и глубоким, но всего лишь порезом.
Больше в детский сад меня не водили.
Внешне он не сильно отличался от остальных: двор, двухэтажный кирпичный дом, детская площадка – ничего примечательного. Но была у него и своя тайна: ходили упорные слухи, что под ним находился старинный склеп какого-то богатого-пребогатого купца, в котором его захоронили вместе со всем богатством. Поэтому наш сад хотели отжать бандиты, но не смогли. Нянечки отбили.