Анастасия Писарева
О чем молчит Биг-Бен
© Писарева А. А.
© ООО «Издательство АСТ»
Часть 1
Осень. Начало
В комнате японки пахнет нафталином.
— Она никогда не проветривает, — осторожно сообщает хозяйка. — По правде говоря, не представляю, как она живет в этом запахе. Мне кажется, из-за этого она слегка… не в себе.
Комната по лондонским меркам огромная. Угловая. Два окна в одной стене, одно — в другой. Двуспальная кровать, за ней к окну придвинут раскладывающийся диван. Шкаф из темного дерева. Белые стены. Красные занавески, и лампа тоже красная. Как там было в детской страшилке: мама отправила дочь в магазин и сказала, купи что хочешь, но главное, не покупай красные занавески. А в магазине — только они, и никуда не деться девочке от красных занавесок.
Она мать не послушала и…
Какой-то дикий, нечеловеческий беспорядок.
На полу, на комоде, на диване набросаны вещи. Кровать не убрана. Забитое мусорное ведро в изголовье. На столике перед диваном — грязная одноразовая посуда. Много-много тарелок с остатками засохшей еды. Стоят, наверное, уже не один день. Она точно японка?
— Здесь светло…
— Конечно, к вашему переезду все будет убрано и проветрено, — хозяйка заглядывает мне в глаза, словно рассчитывает прочитать мысли.
Хозяйка — пакистанка, но давно обосновалась в Англии, купила дом. В нем выверена каждая мелочь. В гостиной — светло-зеленый цвет стен, массивный, из дерева журнальный столик, две картины над камином: на одной красный цветок на зеленом фоне, на другой металлический петух. Мягкие диваны вокруг стола. Как белые сугробы. В столовой над обеденным столом стеклянным конусом устремляется вверх потолок. Идет дождь, и капли, ударяясь о конус, расплющиваются и сбегают вниз по стеклу. Она и сама здесь живет, и сдает комнаты постояльцам. А тут эта японка. Как она вообще проникла в этот дом?
Мои нынешние апартаменты на Тауэр-Хилл оплачивает компания, но только две недели. За это время я должна найти себе жилье и перебраться. Это мой третий просмотр — комната в красивом двухэтажном доме у метро «Баронс Корт». Два других — крохотные клетушки. Одна в Пимлико. Другая в Патни. А здесь тихое место, и от центра недалеко.
Я изучаю светлый ковролин — никакое проветривание не изгонит из него запах нафталина. Это на года.
— Не знаю. Я только на днях приехала. Комната очень хорошая, большая… Вы знаете, мне уже пора — опаздываю на встречу. Давайте я подумаю и в ближайшие дни позвоню.
Хозяйка вдруг вцепляется в меня.
— Когда позвоните? Я не буду пока больше никому показывать комнату!
— Ну…
— В субботу? Подумайте, а в субботу приезжайте еще раз, посмотрите внимательнее, с другими девочками познакомитесь. Они тоже очень милые. Вы найдете общий язык.
Закрывая за мной дверь, она улыбается:
— Мне бы очень хотелось сдать комнату именно вам!
Я не соврала и уже опаздываю на встречу к Терезе. Она написала мне, когда я была еще в Москве.
«Привет, Ксения,
Гюнтер сказал, мы будем работать вместе:)) Очень рада, что такой человек станет частью нашей команды — нам нужны люди, знающие свое дело. Когда ты выйдешь, я буду в отпуске. Может, у тебя получится увидеться пораньше? Я введу тебя в курс дела и со всеми познакомлю!
Всего хорошего:)))))
На огромном вокзале Ватерлоо потеряться — пара пустяков. Лишь оказавшись перед стеной, я понимаю, что бежала не в ту сторону. Народу здесь меньше. Слева от меня — платформы, откуда уходят пригородные поезда. Разворачиваюсь, бегу в другую сторону и попадаю на вывернутую щебенку улочки Lower Marsh. Нижние Болота по-русски. Название говорит само за себя. Эти Нижние Болота перекрыты для движения, раскурочены, вздымлены от снятого асфальта, огорожены то тут, то там строительными заборами. Вывороченная брусчатка смешивается с пылью раскопанного грунта. Рокот бурильной установки за забором и крики рабочих. Трескотня и хаос. Засмотревшись и потерявшись в шуме, я случайно влетаю в одного из строителей. «Осторожно, мэм!» — говорит он мне неожиданно мягким, тягучим баритоном, и наши взгляды пересекаются. На мгновенье зеленые глаза и звук этого голоса словно вырывают меня из действительности, но я уже бегу дальше.
В свободные от строительства метры обочины втиснулись палатки с самой разной едой — кубинской, тайской, марокканской, китайской, африканской. Ее готовят у тебя на глазах. Все сытно, горячо, сдобрено пахучими, разжигающими аппетит специями и пылью. Тут же лоток с собранной по всему Лондону старинной бронзой — ложками, тарелками, вазами и прочими предметами, покрытыми зеленоватой окисью. Между китайским и тайским лотками — навес с одеждой: рубашки, юбки, платья, легинсы. Такой навес легко мог бы разместиться на каком-нибудь Черкизоне девяностых годов, но продавцы громко переговариваются на английском, и я в очередной раз отмечаю, что теперь вокруг меня все на английском, даже подобие Черкизона.