На улицу ЧарДольская выскочила уже через полчаса, на ходу заматываясь в шарф и натягивая шапку. Весь город окутывала сеть снующих быстроходных трамвайчиков. Жители ласково звали их дриадэрами за разукрашенные бока и плавный ход. Василиса легко запрыгнула на приступку и вошла в салон. Сейчас ей не хотелось возиться с такси, ждать и выслеживать его. Хотелось доехать самой.
Аккуратный квартал, где жила ЧарДольская, перерос в серые безликие улицы с бесконечным каскадом крыш на горизонте. Тут не было черепичных навесов с выступающими крылечками, окон, притягивающих взгляд, блеска витрин булочных и бакалейных лавок. Только сплошной массив, сколоченный из чужих жизней и заключенный в узких глазницах домов.
Василиса вышла на оживленной улице. Вокруг суетились люди, огибая ее тонкими ручейками. Она напомнила себе камень, некстати брошенный в бурный поток. ЧарДольская нашла нужный участок, где ей разрешили увидеть отца. Все внутри вытянулось в тугую струну, оттянутую так, что ныли ребра. Ну вот я сама пришла к тебе, как всегда без приглашения. Уж извини, папа.
Василису сразу провели в светлую квадратную комнату с голыми стенами и двумя стульями. Скорее всего, где-то пряталась камера, вот только ее черный глазок девушка так и не разглядела. Прошло минут пять, прежде чем дверь напротив приоткрылась. ЧарДольская привстала, да так и застыла. Как вести себя с отцом она решительно не знала.
Нортон Огнев за эти пару недель почти не изменился. Все та же гордая осанка, пронизывающий взгляд и тонкая полуулыбка на губах. Да, его лицо чуть осунулось, а под глазами пролегли тени, но от мужчины по-прежнему веяло силой. И уверенностью.
— Оставьте нас, — повелительно сказал он сопровождающим.
— У вас есть двадцать минут. После этого вы снова вернетесь в камеру, мистер Огнев.
Когда их оставили одних, Василиса все же встала и в три шага преодолела разделяющее их расстояние. Она несмело застыла. Глаза противно защипало. Не хватало еще разреветься перед ним.
— Надеюсь, причина, по которой ты захотела увидеть меня, стоит того. Не пойми меня неправильно, но сейчас мало времени на чувства и сантименты.
Отрывистый голос отца вывел ЧарДольскую из забытья. Она резко шагнула назад, обхватив плечи руками, как будто сдерживая себя.
— Я должна была увидеть тебя.
— Все детали, касающиеся дела, переданы Норту и Мираклу. Так что вряд ли им понадобится твоя помощь в этом вопросе, тогда что, — на секунду в зеленых глазах промелькнуло беспокойство. — Это как-то связано с Лиссой?
— Нет, мама тут не при чем.
Василиса чувствовала, как на смену нежности приходит разочарование. Неужто ты думала, что арест изменит его? Нет, он все тот же холодный и колючий гордец.
— Можешь говорить без оглядки: прослушки тут нет. Миракл постарался. Хитрый лис, везде у него связи.
— Это правда? Все то, что пишут о тебе? — Василиса не знала, какой ответ хочет услышать.
— Отчасти… Вряд ли я заслужил все эпитеты, что пестрят в заголовках… Но да, Лазаревых взломал я.
Стены камеры пошли рябью. Такая простая и короткая правда была хуже любой спланированной лжи. Василисе хотелось заставить отца забрать слова обратно — как можно защищать человека, заведомо признавшего вину…
— Значит, ты сидишь здесь за дело, — глухо сказала она, — знаешь, что мама говорила о тебе? Такие, как ты, никогда не будут играть честно. Так как не в состоянии запомнить правила.
Огнев усмехнулся, и на его лице показался отпечаток усталости. Все-таки папа не железный… но черт, какой же он мерзавец.
— Я просто хотел вернуть то, что всегда принадлежало нам.
— Если это «что-то» было у Лазоревых, то всегда принадлежать нам оно не могло.
— Считай, они служили сейфом, хранилищем для этой вещи… Ты же не отдаешь деньги банку, только потому, что держишь их в нем?
— Но все пошло не по плану, верно? — и теперь ты ставишь на Нортона. На моего заносчивого, трусоватого братца. — Что ты собираешься делать, как выкручиваться?
Мужчина лишь покачал головой, видимо, не желая делиться планами с дочерью.
— Думай больше о другом. Сейчас вы должны сохранить ЗолМех. Ты, Норт, Дейла — я надеюсь на вас.
Но больше всех на Норта.
— Что, брат уже нажаловался на меня? Рассказал, как я убежала, не согласившись с его щедрым предложением…
— У меня нет времени выслушивать детские обиды, — Огнев привычно отмахнулся от ссор между своими детьми. — Пора решаться, Василис. Я знаю, что у нас не всегда были теплые отношения… Но ведь все может измениться.
ЧарДольская молчала, давая Нортону возможность продолжить.
— Наследника я так и не выбрал.
Хотела бы я увидеть твое лицо, услышь ты про предложение Астрагора… Может, твое благословление мне и не понадобиться.
— Я тебя поняла.
— И ни какой крест нам не помешает разобраться с Драгоциями, — туманно добавил мужчина.
Их время закончилось, и Василиса побрела обратно. Года три назад отец также вертел у нее перед носом ложными обещаниями, расписывал туманные перспективы и почти склонил на свою сторону. Я уже видела себя в его штате… мечтала, как посвящу жизнь тому, что и он. А все кончилось избиением Лешки и шантажом.
В тебе слишком много от Лиссы, чтобы Нортон принял тебя. Он не может отыграться на ней, поэтому довольствуется тобой, говорила ей госпожа Мортинова. В ушах болезненно звенел ее надменный холодный тон.
Мама не права… Пережевывать людей в тысячи раз приятнее, чем склеивать их. Да горят они все в пекле.
На следующее утро Василиса приехала к Мендейре, опоздав на полчаса. Она забежала за четырьмя стаканчиками кофе и упаковкой кренделей. Греза и Цзиа встретили ее понимающими взглядами. Каждый, кто уходил, приносил на прощание перекус из кафетерия напротив.
— Пора что-то менять, — улыбнулась Василиса, — надо вернуться туда, где мне самое место.
Мендейра пристально посмотрела на нее, как будто ЧарДольская только вчера пришла к ней, снова превратившись в забитую и неуверенную стажерку. Боги, как давно это было… После мерзавца братца, почистившего ее компьютер.
— Уверена? Ты тут на хорошем счету. Нерейва уже задумывается, как бы сделать тебя личной помощницей. Ты ведь знаешь, у нее ее не было с момента…
— Ухода мамы, — мягко прервала Василиса, — я знаю.
Когда-то давно Лисса ЧарДольская тоже начинала свой путь в этих стенах. И также упорхнула из них. Ее вели вперед амбиции и жажда большего, а что толкало Василису?
— Ладно, сейчас составим заявление, — Мендейра зашуршала папкой с отчетами, — отпустим тебя без отработки. Цзиа, рассчитай ЧарДольской смету на прошедший месяц.
Все вокруг засуетилось, а Василиса сидела, чувствуя зарождающуюся тоску. По девочкам, их общим посиделкам в кафе после успешной сделки, по язвительным шуткам начальницы… да даже по ее рабочему столу с ровными рядами папок и документов. Чернолют стал ее гаванью, где она собирала себя после губительного шторма. Снова училась верить людям, пробовать вкус победы, доказывать, что способна бросить вызов…
И теперь я вновь отправляюсь в открытое море, навстречу штормам. Тут мне стало слишком тесно.
ЧарДольская зашла в отдел разработок. Она не могла уйти, не простившись с Мааром. Сейчас Броннер все чаще помогал своему дедушке и сам метил на неплохую должность.
В зале работали компьютеры, и их утробный гул отражался от стен. На столах под лампами были расстелены полотна с чертежами. Маар склонился над одним из них, черкая какие-то пометки. Василиса встала у него за плечом.
— Тут механизм для перевозки бьющихся конструкций. Надо поднять вот эту ось еще чуть выше, а то происходит ограничение по габаритам, — Броннер как всегда с головой ушел в работу. Как отец, тот тоже мог часами стучать по клавишам.