— Отправил бы их куда повыше.
Но Фэш уже ничего не ответил, нависнув над ней и не давая подняться с пола.
Драголис перешептывался сотней голосов. Ноги провалились в снег по самые голенища высоких сапог, оставляя глубокие рыхлые вмятины. Кое-где петляли заячьи следы и чернели мышиные норы. Василиса шла позади то и дело, помогая Ники подняться и отряхнуться. Фэш с Руни прокладывали тропу, время от времени перекидываясь снежками.
Мальчишка сиганул вперед, повиснув на ветке орешника и сбрасывая с него белое покрывало. Драгоций в последний момент успел отпрыгнуть, но досталось ему знатно: весь бок как будто мукой обваляли.
— Ах ты, паршивец, — от души прошипел Фэш, а потом Руни полетел в сугроб.
Василиса прикусила губу, чтобы не заступиться за ребенка — все-таки у парней свои правила.
Что-то теплое коснулось ее ладони, оплетая пальцы. Николь доверчиво схватила ее за руку и смотрела своими огромными серыми глазищами. Василиса снова поймала себя на мысли, что видит отражение сестры.
— Спасибо, что вернули нам Фэша.
ЧарДольская присела рядом с девочкой на колени, заглянув в ее порозовевшее личико, провела рукой по взмокшим прядям, а потом в них со смачным шлепком прилетел снежок. Кажется, мальчишкам надоело валять друг друга в снегу и они решили напомнить о себе.
До озера они добежали все мокрые, красные и почти охрипшие. Шарфы давно сбились и потяжелели от прилипшего снега, перчатки болтались из карманов, только шапки кое-как держались на месте и то только благодаря окрикам Василисы.
— А вот и главная жемчужина Драголиса — озеро! — Фэш бесстрашно спрыгнул на лед, подавая руку ЧарДольской. — Только посмотри на этот простор.
И Василиса утонула в дали, сплетенной из серебристого шелка.
На далекие мили под ними текла вода, а ее блестящий панцирь слепил глаз. Это озеро казалось бескрайним — будто дорога в неизведанные края. Хотелось просто идти по ледяной корке, оставляя первые следы, пока зима не кончится.
— Я бы многое отдала, чтобы просто остаться тут.
Фэш понимающе усмехнулся, и они просто молчали, стоя рядом. На небе пробивались сумерки, делая его золотисто-сиреневым, а лес вокруг обрастал тенями. Их окружала сказка.
В доме, наконец, воцарилась тишина. Она царственно вошла в пустующие комнаты, убаюкала трескучий мороз за окном, и только негодник-камин пытался нарушить ее порядок.
Василиса стояла на крыльце, обмотанная шерстяной шалью, и разглядывала ясное зимнее небо. Звезды хищно блестели на черном бархате россыпью осколков. Где-то упал сугроб, а потом все снова замерло.
— Тебя так заметет к утру, — дверь приоткрылась, пропуская Фэша в домашних тапочках. Выглядел он чуть помятым.
— Почему тут так тихо?
— Здесь не бывает по-другому… Драгшир всегда молчит.
Девушка поежалась. В самом деле, уже стоило пойти в дом, а то на завтра можно схлопотать насморк и головную боль.
Но тут сверху пошел снег.
Как будто кто-то просыпал жемчужную пыльцу, и теперь она падала-падала на головы людям. Огромная снежинка приземлилась прямо на протянутую ладонь, тут же растекаясь прозрачной лужицей.
ЧарДольская вдруг вспомнила, как в детстве она ждала первого, настоящего снега. Такого, что не таял по утру, становясь серой кашицей, и не колол глаза острой крошкой. Нет, настоящий снег — это пушистое, рассыпчатое одеяло, укрывающее весь мир.
Василиса выбежала на расчищенную дорожку и вдохнула ночной воздух полной грудью: легкие защипало от мороза. Девушка закружилась, прикрыв глаза. Снежинки кружились вместе с ней, оседая на волосах, ресницах, одежде. Их невидимые поцелуи жгли кожу.
А потом по тело разлилось уже живое тепло.
ЧарДольская вмиг оторвалась от земли, и голова пошла кругом.
— Что ты делаешь? Тут же скользко! Мы упадем, — кричала она в перерывах между смехом.
Драгоций тоже смеялся, но как-то хрипло и очень тихо. А потом мир замер, и они остановились, все еще прижатые друг к другу с тяжелым, сбившимся дыханием. И снова Василису поразила свалившаяся им на головы тишина. Такая плотная, что девушке стало неудобно за их детскую возню минуту назад.
— А теперь нам действительно пора в дом, — прошептала она.
Жарко растопленный камин ласково встретил их трескучим ворчанием. Фэш уселся в большое кресло, в одной руке держа чашку с чаем, а другой лениво переворачивая страницы какой-то книги. Василиса грелась прямо перед самым огнем, на ковре. Она пальцами старалась распутать намокшие, тяжелые пряди.
— Фэш… я могу задать тебе вопрос.
Драгоций отвлекся от чтения и остро взглянул на нее потяжелевшим взглядом. Его голова медленно кивнула.
— Расскажи про свою семью.
Полено звучно дало сноп искр, и рыжее пламя на миг подпрыгнуло. Василиса отодвинулась от решетки и, подумав, переползла ближе к креслу.
— Что именно тебя интересует?
— Какими были твои родители?
Драгоций усмехнулся, а потом будто выпал из реальности, переносясь туда, где его ждали.
— До четырнадцати я считал их самыми лучшими родителями на свете… Они будто были слишком хорошими, чтобы оставаться всегда рядом. Мы жили здесь, словно в непрекращающейся сказке. Ждали каждый день, умели радоваться любым мелочам…
Он замолчал, прерывая сам себя.
Василиса улыбнулась и уселась вплотную к его креслу, положив голову на колени. Теперь она напоминала себе большую рыжую кошку на хозяйской ноге. Драгоций рассеянно улыбнулся, начав мягко перебирать ее пряди.
— Но потом они оставили нас одних… Я до сих пор задаюсь вопросом, зачем было отдавать нам столько себя, если им так легко было оборвать все… лишить всего…
Фэш говорил все тише и тише, и под конец его голос заглушал даже ветер за окном. Его рука непроизвольно сжала локон, но тут же отпустила.
— Мои родители убили себя в этом доме…
ЧарДольская хоть уже и догадывалась об этом, все равно вздрогнула. Ей показалось, что незнакомые мужчина и женщина с фотографии тоже слушают их разговор.
— И уже через пару дней нас забрал к себе дядя, вмиг определив всю последующую жизнь. Знаешь, папа никогда не хотел, чтобы мы с сестрой участвовали в делах семьи. Он говорил, что на свете есть тысячи других способов скоротать время… Но дядя явно так не считает. Для него интересы Драгоциев стоят выше всего прочего.
— И поэтому он отдал все постороннему человеку? — ее голос был слишком звонким для этих стен.
— Я не верю, что Астрагор так поступит. Он просто затеял очередную игру, где… А знаешь, к черту его. Сегодня я не хочу даже вспоминать о нем, — Фэш с чувством опустил книгу на стол. — Сегодня я хочу услышать твою историю, Василиса Огнева.
Драгоций мягко поднял ее голову, чтобы в следующий миг тоже переползти на ковер. Теперь они сидели, странно привалившись друг к другу, похожие на сплетенные вместе корни одного дерева.
Василиса никому не рассказывала о своем прошлом, предпочитая отшучиваться или вскользь упоминать какие-то обрывки. Ей казалось, что поведай она обо всем, что-то внутри треснет и оборвется. Но Фэш минутой назад выпотрошил перед ней душу.
Теперь ее черед снимать с себя замки.
— У моего отца была другая семья, еще до мамы. Норт и Дейла как раз родились от той женщины… Ниры, кажется, но потом она умерла, а папа уже с самого института заглядывался на маму. Свадьбу они сыграли быстро, слишком быстро, чтобы все поверили, что Нортон скорбел по прошлой жене. Елена как-то сказала мне, что мама просто была на тот момент уже беременна, отсюда и такая спешка…
Василиса чувствовала, что путается в словах. Их было слишком много, и они вылетали из нее неконтролируемым потоком. Но Фэш никак не прерывал ее, он просто слушал, очень внимательно слушал.
— Так вот… Они поженились, и, знаешь, мое детство было просто превосходным. Я тогда была действительно счастлива, у меня все было, даже если порой казалось, что родители слишком увлечены работой, а брат с сестрой отдаляются… У меня все было. И за эти годы я, пожалуй, готова простить все последующие ошибки.