А потом ЧарДольская не выдержала и поцеловала его. Так, чтобы он забыл обо всем и просто вернулся из мыслей. Выкинул из головы Марка, Астрагора, эту загадочную «она» и был только с ней — с Василисой. Фэш зажмурился, словно ему попал песок в глаза, но девушка лишь сильнее прижалась к нему. И Драгоций сдался. Он что-то шептал ей, вдыхал ее запах, гладил голые плечи. Величественные стены ЗолМеха с прохладным интересом следили за ними, часы продолжали свой бег, предрекая скорое утро…
Завтра наступит новый день, и они подумают, как им быть. Но чтобы не пришло завтра, у них остается сегодня.
И все у них будет хорошо. Василиса отчего-то верила в это.
========== Глава 38. Маришка ==========
В ту же ночь
Маришка была знакома с Марком чуть меньше, чем всю жизнь. Их семьи неплохо общались, пока отца Ляхтича не выперли с работы за превышение полномочий и не перевели куда-то в глухую провинцию. После такого их дороги разошлись на долгие десять лет. Маришка завела новых друзей, целовалась с новыми мальчиками и не очень-то грустила. К тому же, у нее был Фэш, а у Марка — стойкое желание вернуть утраченное, амбиции и ненависть ко всему миру, отобравшему прежнюю жизнь.
Потом они снова встретились, выросшие и успевшие наделать ошибок, встретились под одобрительный взгляд Мортиновой и ее тонкую улыбку. У Маришки уже не было Фэша, а Марк давно понял, что свою ненависть и амбиции надо держать в узде. Они сразу сошлись, учуяв друг в друге схожие черты. Но также быстро и отпустили друг друга, уж слишком похожи были и слишком хорошо понимали, что прячется у них внутри.
Теперь же у Маришки — холодная одинокая постель, а у Марка — жена, которую он и в грош не ставит. Наверное, им было лучше остаться детьми и никогда не взрослеть.
— Что это ты вспомнила обо мне? — Ляхтич открыл дверь машины.
Маришка заставила себя сесть в кожаный салон и не скривиться. Ей уже все равно, что будет… надо просто чаще повторять это в мыслях.
— Стало жаль малышку Огневу, — улыбнулась она так, что стало ясно — плевать ей на Дейлу. — И просто я еще не успела поздравить тебя с новыми высотами… Фалькор бы гордился тобой.
Черные глаза на миг потеплели.
— Астрагор все никак не освободит мне место… чертов старик. Ему давно пора потесниться, как и всем Драгоциям.
— Потерпи еще немного, ты столько терпел, что пара лет пройдет незаметно.
Он ничего не ответил, хотя руки сильнее вцепились в руль. Наверное, Марк успокаивал себя также.
В доме Ляхтича с переездом Дейлы ничего не изменилось — все те же холодные стены, лишенные даже капли уюта, зато начисто вымытые и выкрашенные. Когда-то Маришка удивлялась, как в этой квартире царит такой строгий порядок, а потом поняла — Марк просто почти не бывает тут. В холле на вешалке висело женское пальто и пара шалей, в колонке стояли женские ботинки — вот и все напоминания об Огневой.
У Резниковой начали слегка дрожать руки, она все не могла успокоиться. Остро захотелось выбежать из этого дома, прыгнуть в первое же такси и гнать отсюда. Тебе уже на все всё равно, напомнила себе девушка, крепче сжимая кулак.
— Будешь вино? — Марк помог ей снять легкую шубку, невзначай коснувшись белого локона. — Черт, я успел соскучиться по тебе, Мари…
Детское имя не вызвало ничего, кроме раздражения. Как туфли на размер меньше, которые ты перерос, но отчего-то все еще носишь, стирая кожу.
— И я… Ты изменился. Как тебе семейная жизнь?
Марк как раз достал бутылку вина и читал этикетку, но вопрос заставил его отвлечься.
— Думаю, Дейла уже успела проныть тебе все уши про нашу семейную жизнь… а вообще, знаешь, — он усмехнулся, — не так уж и плохо.
Резникова сухо кивнула. Не так уж и плохо измываться над своей женой, знакомой с детства и когда-то влюблённой в тебя до слепоты. Не так уж и плохо… Но мысли про Дейлу ушли также быстро, как и появились. Маришка медленно приблизилась к Ляхтичу и провела рукой по плечу. Бутылка опустилась на стол.
— Эй, Мари, у меня теперь кольцо, — Марк неохотно увернулся от ее рук, — а ты два года спала с Драгоцием. Прости, детка, но…
Маришка не дала ему договорить, ловко сдернув с пальца тонкий золотой ободок. Повертела его в руках, а потом кинула куда-то под стол. Раздался глухой цокот.
— Первую проблему мы решили, — прошептала она, прямо в ухо Ляхтичу, — а про вторую ты забудешь, когда…
Ее рука опустилась на его штаны, чуть сжав их.
— … хм, кажется, уже забыл.
Марк больно дернул девушку на себя, и весь мир поплыл перед глазами разноцветными кругами. Скоро это закончится.
В бокал Ляхтича соскользнула тягучая капля из флакона, принесенного Резниковой.
В окно проходил серебристый свет луны. Вся комната плавала в нем, как в расплавленном масле. Маришка лежала на боку и думала, что не видела еще ничего красивее. Ее белые волосы были рассыпаны по подушке, по одеялу, по рукам — казалось, они превратились в туман и затопили собой всю комнату. Маришка представляла, что задыхается в них. Рядом сопел Марк, закинув руку ей на талию и небрежно сжимая нежную кожу. Совсем неласково. Совсем неприятно. Резникова чувствовала себя дорогой хрустальной вазой, в которую поставили гнилой цветок, и теперь ее до краев переполняла мутная вода.
Маришка коснулась ногами мягкого ворса ковра. Сердце билось в горле так сильно, что хотелось сжать его прямо там, пока оно не затихнет. Резникова снова посмотрела на Ляхтича. Он спал, завернувшись в одеяло и не подавая признаков жизни. Маришка знала, что-то снотворное не подведет. Но все же… Ей было страшно.
Тумбочка Дейлы едва темнела в тусклом свете. Маришка как можно тише открыла первый ящик, зарывшись в него. Сначала она была аккуратно и просто перекладывала вещи, едва касаясь их, но потом начала буквально перетряхивать все.
— Черт, Черт, черт, — шептала девушка, — где же ты…
Она прекрасно помнила, как выглядел этот ключ. Маленький, синий диск. Но в руки попадало все, что угодно, только не он.
Марк заворочался, и Маришка отпрыгнула от тумбы, как ошпаренная. На пол полетело что-то мелкое, укатившись под кровать. Девушка напряжённо вглядывалась в спину Ляхтича, но та продолжала мерно покачиваться — он спал.
Наконец, ее пальцы сжали холодный, скругленный предмет. Резникова вытащила часть ключа, судорожно выдохнув. Вся спина уже намокла, и во рту сделалось сухо. Секунду Маришка любовалась на синий перелив красок, но потом быстро спрятала диск в одном из потайных кармашков сумки под подкладкой. Теперь нужно убраться отсюда.
Резникова собрала свои вещи и, как есть, в полной темноте начала натягивать их. Впервые она надевала мятые, пропахшие духами шмотки, не вытаскивая их с полок шкафа, а подбирая прямо из-под ног. Пояс от платья никак не желал находиться, поэтому пришлось плюнуть на него и оставить на прощание Марку.
Уже в дверях Маришка взглянула на спящего мужчину. Днем, когда он проснется, то захочет найти и убить ее, а пока на его губах застыла блаженная улыбка.
Вдруг рука Ляхтича стала шарить по пустой половине кровати рядом, где еще хранилось тепло маришкиного тела. Девушка поняла — надо бежать.
— Мари-и, — сонно пробормотал Марк, — Мар-ри… ты тут?
Его глаза открылись.
Резникова забыла, как дышать. Она очень медленно поставила сумку за дверной косяк. Марк почти что спал. Его лицо оставалось пустым и разморенным — на грани яви и дремы.
— Да, — тихо ответила девушка, — спи. Еще ночь.
— Ч-что ты? На тебе одежда?
— Я не остаюсь в чужих постелях до утра, забыл?
Марк еще раз моргнул, оседая вниз.
— Посиди рядом. Еще чуть-чуть.
Маришке пришлось подойти и присесть на край огромной кровати, с трудом сохраняя безмятежность на лице. Ляхтич слабо коснулся ее руки, тронул свисающий белый локон. Черные глаза глядели на нее с каким-то детским восторгом, как будто она была соткана из серебра.
— Если бы… если бы ты была моей женой… все бы было по-другому, — еле двигая языком, бормотал Ляхтич.