— Драгоций. Я серьезно.
— Я тоже. Ты будешь хот-дог или пиццу? Учти, пицца тут с грибами.
Василиса откинулась на потрепанный диванчик и сдула с лица прядь. Только Фэш умел так, одним словом сделать ее чуточку счастливее и напомнить, что не все так уж и плохо. Наверное, завтра будет даже лучше.
Официантка за стойкой уже пару раз обглодала Драгоция взглядом и с каждым разом все более настойчиво. ЧарДольская знала, что сейчас есть заботы поважнее, но все равно хмурилась.
— Давай два хот-дога, но без горчицы… и еще пиццу. Да, и кофе.
Фэш насмешливо окинул ее взглядом, будто ища пару карманов, куда это все можно засунуть.
— Что? Я не ела со вчерашнего дня. Иди уже, пока я не придумала еще чего, — Драгоций изобразил гримасу ужаса, — и… Фэш, та девушка очень милая, правда.
— Да что ты? Пойду, гляну поближе.
Василиса проводила Драгоция взглядом, не переставая улыбаться, а потом задумалась и влезла рукавом прямо во что-то жирное. Черт. Она успела совсем забыть, где находится. Пришлось кое-как оттирать грязь влажными салфетками, пока Фэш мялся за стойкой. Интересно, и чего он так долго выбирает там и почему эта девица все говорит и говорит ему что-то?
— Вот, — наконец перед ней опустилась пластиковая тарелка, груженная жирной и горячей пищей, такой, что во рту начинала скапливаться слюна, — чего задумалась. Все еще жалеешь себя?
Драгоций показал ямочки, пытаясь, видимо, смягчить слова.
— Еще скажи, что я ною, — Василиса рывком придвинула к себе приборы, а потом отбросила их и прямо руками схватилась за кусок пиццы.
Фэш хмыкнул, но ничего не ответил. ЧарДольская яростно отгрызла четверть куска, тут же морщась. Тесто оказалось горяченным.
— Как думаешь, почему вам так много сходит с рук? Почему Дейла смогла сбежать с собственной свадьбы и скрываться дома, пока сама не решила выйти к Марку? Почему ты спокойно защитила своего отца на суде? Почему твой идиот-братец вечно путается у всех под ногами и никто до сих пор не отвесил ему хорошего пинка? — ЧарДольская перестала жевать и теперь во все глаза смотрела на Драгоция. — Да потому что Нортон как может бережет ваши шкуры. А вы… да вы просто семейка самоубийц. Вечно лезете на рожон, где только можно… черт, да на месте Огнева любой бы уже махнул на вас и пошел делать новых. Прости, Василис, но ты должна была это услышать. И понять.
Девушка все еще не могла заставить себя проглотить кусок. Ей казалось, что все горло свело, и она проведет полжизни сидя тут и давясь остывшим пепперони.
— То есть… ты хочешь сказать, что он… защищал нас?
Фэш, наверное, больше бы хотел открутить ей голову и спокойно доесть.
— Я уже все сказал, что хотел.
— А как же… как же…
— Василис. Твой отец не настолько всемогущ, чтобы исправлять все ваши косяки. Да и вы уже давно не дети, чтобы следить, что и кого вы тащите к себе в постель. Так что да, вам тоже перепало. Как и всем нам. А то, что вас не целовали перед сном в лоб и не рассказывали сказку… ну тут уже можешь предъявлять какие-то претензии, согласен.
ЧарДольской казалось, что ее мир взяли, перевернули и теперь пора учиться ходить на головах. Отец всегда казался ей неприступной глыбой, крепостью, призраком из прошлого, от которого надо бежать, пока не затянуло… А за любую теплоту, за любое доброе слово, исходящее от него, однажды придется платить. Но Фэш не стал бы ей врать, не стал бы заступаться просто так. Ведь Драгоций слишком хорошо знает, что такое жить без семьи.
ЧарДольская открыла рот. Фэш тут же весь подобрался, будто готовясь к обстрелу.
— Расслабься, я не собираюсь впадать в истерику. К тому же, ты… действительно сказал правду… часть правды. Знаешь что, давай просто забудем о них всех хоть ненадолго. Уедем куда-нибудь, хотя бы на этот вечер. В такое место, где нас никто не будет искать.
Фэш допил свой кофе, вытер салфеткой губы и выглянул за окно. Серое небо, черный снег и грязные бока машин — мрачно ответили ему.
— Давай, Огнева. Только все разговоры о своей семейке оставь здесь, в этом месте. Поверь, они прекрасно подходят друг другу, — Драгоций ловко подцепил с ее тарелки половину хот-дога.
Василиса вымученно усмехнулась, наблюдая за ним.
— И спасибо тебе, — Фэш удивленно уставился на нее, — ты прекрасно знаешь за что, Драгоций. Не притворяйся. Спасибо.
Василиса крепко сжала его руку, лежащую на замызганном столе, а потом уткнулась в плечо. Фэш чуть опустился, чтобы ей было удобнее и глубоко вздохнул. Девушка прижалась к серому свитеру, чувствуя, будто перенеслась в другой мир. Тут было тепло, пахло ландышем, а под щекой размеренно билось что-то тяжелое и спокойное. Ей вдруг отчаянно захотелось почувствовать себя девчонкой и спросить какую-нибудь глупость
— Фэш… а что тебе во мне нравится? Ну… больше всего.
Драгоций то ли хмыкнул, то ли вздохнул где-то сверху.
— Отвечай, давай. Или следующий вопрос будет еще хуже.
— У тебя классные ступни. Я в них влюбился, Огнева, так что береги ноги.
— Еще вспомни, как я тебя ими побила утром. Ты тогда их рассмотрел?
Драгоций, кажется, чуть не задохнулся от возмущения.
— Ты? Меня? Да я поддавался… и вообще ты чуть с кровати не грохнулась, дуреха.
Василиса тихо рассмеялась, а потом резко отстранилась от Драгоция. Ей пришла в голову одна мысль и держать ее в себе было все равно что, перекидывать в ладонях раскаленный уголь.
— Я знаю, что надо сделать с ключом. А потом знаю, что надо сделать с нами.
========== Глава 46. Лисса ==========
В Черноводе ей отчего-то было спокойно. Лисса ходила по комнатам и везде ее встречали призраки прошлого. На том диване Дейла и Василиса вечно играли в куклы, строя замки из подушек и покрывал. Получались целые царства из бежевых, голубых и алых шатров, где жили принцессы и никогда не выпадал снег… А там раньше стояла ваза, которую Норт случайно разбил. Ох, сильно же тогда ему досталось от отца…
Лисса подошла к стене с абстракцией какого-то известного художника — а в ее голове там до сих пор висели детские каракули, достающиеся ей на каждый праздник: день матери, дни рождения, сочельники и просто так. ЧарДольская могла припомнить каждый рисунок: полосатого тигра, пирата, огнежара, белую фею у водопада… их было так много.
Не верится, что все это было с ней. В ее жизни. Что раньше ее ждали и встречали радостным писком. Стало так грустно, будто ты пытаешься вспомнить вчерашний сон, а он ускользает от тебя, стирая последние воспоминания — и единственное, что остается, приятное тепло в груди.
— Это одна из последних работ Примаро Драгоция, слышала о таком? Он рисует весьма эксцентричные полотна, но всегда безошибочно передает суть, — Огнев встал так близко, что Лисса почувствовала свежесть его парфюма. — Здесь он изобразил вечное время, складывающееся из секунд. Силу предназначения. То, что должно произойти — наступит, как бы мы не противились.
ЧарДольская прищурилась, рассматривая странный меч без рукояти.
— И ты веришь в это?
— Нет, я не верю в судьбу, как и в удачу… и во все, где замешен человеческий фактор, будь это даже прогнозом погоды.
Нортон усмехнулся, хотя ничего смешного сказано им не было.
— Тут раньше были работы других художников. Помнишь? Хотя бы одну, — Лисса прекрасно знала, что кроме отчетов о продажах и цифрах в балансе ее муж не помнит ничего.
— Тут раньше многое было другим, Лисса. Но те времена прошли…
ЧарДольская вдруг вспомнила разговор с Василисой, где ее потянуло на откровения. На откровения о «тех самых временах», которые прошли.
Когда она пришла, дети уже спали. Лисса знала, что завтра им рано вставать, а значит, ни о каких послаблениях режима речи быть не может. В прихожей женщина как можно тише разделась, убрала перчатки и шарф. В комнате горел тусклый свет, и длинные тени гуляли вокруг.
— Мама? — очень тихо позвали ее из гостиной, — мама… ты пришла.
Сонная Василиса в одной пижаме выбежала к ней, стуча пятками по каменному полу. Кажется, Нортон опять не проследил за ними, или же это няня не отвела их в кровать. Завтра надо будет разобраться, почему ее ребенок босой бегает по спящему дому.