— Уходишь?
— Мне пора. Завтра начинается новая жизнь, — он где-то нашел силы на улыбку.
— Новая жизнь? — Дейла криво усмехнулась, — новая жизнь, Драгоций, начинается совсем не так… скажи, ты бы хотел ребенка?
Фэш немного опешил. А потом вспомнил, что имеет дело с одной из Огневых и успокоился. У них всех, что не вопрос — камень в глаз.
— Я не думал об этом… возможно, хотел бы.
— А от нелюбимой женщины? От женщины, которую презираешь… на которую тебе плевать, но ты почему-то сделал ее женой… такого бы ребенка ты хотел?
В голове ударил молоток. Фэш посмотрел на Дейлу, на ее затравленный взгляд, на руку, прижатую к животу, и кивнул своим мыслям. Черт, что бы он делал, окажись Василиса беременной? Все равно оставил бы ее… или, наоборот, увез, как собирался, не смотря ни на что… как бы поступил его отец? Фэш поморщился, какая-то его часть даже хотела этого. Но она была так забита, что могла лишь пищать недобитым котенком где-то глубоко внутри…
Огнева все ждала ответа.
— Дейла… не мне же его рожать. Лучше подумай о том, чего бы хотела мать этого ребенка от такого отца, — она все молчала, и ему пришлось продолжить, — знаешь… это сложно, но мужчина вряд ли примет ребенка от нелюбимой женщины. Но женщина, мне кажется, примет любого ребенка… даже и вовсе без отца.
Она не то улыбнулась, не то скривилась в ответ.
— Передать что-нибудь Василисе?
Фэш замер и настороженно прищурился, словно за ним гнались.
— Нет. Она и так все знает… только скажи, что ей нечего бояться. И пускай проверит карманы.
Огнева рассеянно кивнула, а Драгоций поспешил на выход, на улицу. С неба валил мелкий, кусачий снег, и машину неслабо замело. Фэш забрался в нее прямо так, расчистив лишь переднее стекло, а потом погнал по городу. Врубил музыку, купил какой-то дрянной кофе и гонял так всю ночь, пока в голове не остался лишь гул мотора. Если не поворачивать головы, можно было представить, что рядом сидит Огнева и они мчатся, сами не зная куда…
========== Глава 52. Марк ==========
Когда у тебя не остается ничего, отчего-то тянет вспомнить время, когда было все. Марк думал, что это те несколько недель, когда он пробыл в Змиулане на правах второго хозяина, когда у него была власть, связи… все. Но в голову лезли мысли о детстве, о родителях, еще молодых и успешных, о чувстве, что перед тобой расстилается сотня дорог и осталось только выбрать по какой шагать. Что же, он выбрал. И, кажется, заплутал, когда до просвета оставалось всего ничего. Или с самого начала ступил не туда…
Ляхтич сидел на кресле из дубовой, плотной кожи: от нее даже пахло как-то по-особенному. Месяц назад он грезил о нем, сжимал кулаки и мысленно мял высокие подлокотники. Сейчас же хотелось изодрать его в клочья. Его и всех проклятых Драгоциев, Мортинову, Огневых, Резникову — всех, кого он знал, и кто предал его. Теперь Марк отчетливо видел, как Астрагор, словно куклу, дергал его, медленно и ласково заводя в силки. И ради кого? Ляхтич тихо зарычал, откинувшись на жесткую спинку. Ничего. У него еще есть время… он может что-то и придумает.
Дверь открылась.
— Терис сказала, что ты еще здесь, — Дейла зашла в кабинет бледной тенью. — И я пришла попрощаться.
Ляхтич окинул жену долгим взглядом, та даже не поморщилась. За этот месяц брака бедняжка совсем износилась и из милой девчушки превратилась в загнанную женщину. А ведь когда-то он считал ее очень даже хорошенькой.
— Ты куда-то уезжаешь?
Дейла села в кресло напротив, одернула край юбки.
— Марк… навсегда. Я подаю на развод. Миракл займется делом, так что вопрос решенный.
Наверное, ему надо было разозлиться, наброситься на нее или начать угрожать… но внутри все будто выгорело. Приставь она сейчас пистолет к его виску — Марк и то бы сидел ровно.
— Ну что же, глупо было полагать, что ты не воспользуешься ситуацией. А ждать от тебя преданности и участия — еще глупее.
— С моей стороны глупо было вообще верить тебе.
В зеленых глазах все же промелькнуло что-то теплое. Глупышка, да она до сих пор тоскует по тем денькам, усмехнулся про себя Марк.
— Что ты собираешься делать? — Дейла поерзала на стуле, — как быть? Если все и дальше так пойдет, то ты…
— Что? Не хочется прослыть женой преступника и мошенника? Не бойся, милая, слава твоего папаши мне не светит. Всегда можно начать все сначала. В другом месте, с другими людьми…
— Сбежишь?
Марк криво улыбнулся, но ничего не ответил. Его взгляд вдруг зацепился за плоский живот девушки, скрытый серым свитером. Он все смотрел на него, и в его голове, как будто молоточком стучали. Тук-тук. Тук-тук. Ляхтич сам не понимал, что его так привлекло. С некой растерянностью он перевел взгляд на Дейлу, и та стала еще белее.
— Я беременна, Марк, — он скорее прочитал это по губам, нежели услышал.
Ляхтич втянул воздух. Когда? Должно быть, еще до свадьбы… так бы она ни за что не оставила его.
— Когда, когда ты…
— Пару дней назад. Был один… после того, как я увидела это… Лиссу… мне стало плохо, очень плохо… и врач сказал, что уже семь недель.
Ну да, еще до свадьбы… как он и думал. Боги… семь недель. Кажется, целая вечность прошла.
Дейла против воли обняла себя руками, как будто выстроила щит. Щит между своим мужем и сгустком клеток, что плавал в ней. Какая же она… Марк даже слов подобрать не мог.
— Ты же не собираешься… — говорить почему-то стало трудно, словно в горло засунули комок воздуха. — Ты не избавишься от него, Дейла?
— Тебя это не касается.
Тут что-то в Ляхтиче вспыхнуло. Он разом перегнулся через стол и прижался к своей милой женушке, цепко схватив ее за подбородок. В ее глазах, наконец-то появился страх, стерев весь надменный отблеск. Марк медленно опустил ладонь на теплый свитер, чувствуя тепло кожи через складки ткани. Где-то плавало оно… где-то там, под его ладонью.
— Я повторю свой вопрос. Что ты сделаешь с ребенком? — девушка как могла, отвернулась от него.
Да ее же всю трясет. Наверное, стоило остановиться, пока Дейла еще могла соображать, но что-то не давало ему. Ребенок, черт возьми. Его ребенок.
— Й-я, М-марк. Хватит, — ломким голосом попросила Дейла, — он…
И тут она сделала то, чего Марк опасался больше всего. Огнева пару раз втянула воздух, а потом разревелась. И не так, как обычно. Не тихими скулящими всхлипами, а долгими завываниями, похожими волчий вой. Ляхтич сначала опешил от такого. Он тут же отстранился, а эта дуреха вся повисла на нем, будто хотела задушить.
— Я люблю тебя, — отчаянно шептала она ему в рубашку, — все еще… какая же я дура… ненавижу… Да я ненавижу тебя, Ляхтич! Ты мне всю жизнь… всю жизнь…
Она задыхалась, как рыба на суше. Все ее лицо стало опухшим, а под глазами текли чернильные реки. Но Марк почему-то все смотрел в это убогое, зареванное лицо и не мог оторваться. Рука как-то сама опустилась на светлый затылок и прижала его. От Дейлы пахло чем-то знакомым. Марк все не мог понять… чем-то сладким и медовым. Будто они лежали в траве, а сверху пекло солнце.
— Как же… как же без тебя, — девушка завалилась, и они оба упали на пол, растекшись по нему, — дура… как можно было…
— Дейла, — Марк постарался достучаться до нее, — Дейла.
Она отреагировала, только когда Ляхтич обнял ее лицо ладонями, сжав так, что все щеки исчезли. Глупее он себя давно не чувствовал.
— Ты… мы похожи. Ты тоже думала, что получила все. А тобой просто воспользовались, — зеленые глаза превратились в узкие щелки, — понимаешь? Мы похожи. И поэтому я никогда не… не повторю твоих слов.
— Я такая никчемная, да? Ты презираешь меня?