Часы показывали без пяти одиннадцать, а значит, его уже ждали. Нортон хлопнул дверью, и по всей парковке пронесся глухой отзвук. Не хорошо так поступать с дамой. К тому же, если встречу назначил он сам.
В ЗолМехе в такой час гулял лишь вездесущий сквозняк, и в холле тикали настенные часы. Огромный циферблат в толстой гранитной раме никогда не подводил, в отличие от всех остальных шестеренок, крутящихся в этом здании. Особенно тех, кто умел говорить и считал себя наделенным разумом.
Нортон остановился в главной зале. Как же давно он тут не был… но ничего, это все была малая жертва перед большим уловом. Еще неделя и все наладится. Мужчина по привычке сверил время, а потом пошел на лифт. Даже в такой полутьме, в пустом здании с сонной охраной и сетью камер, он оставался леденяще спокойным. Настолько, что руками можно было сушить порох.
Разумеется, эта женщина решила увидеться с ним в его же кабинете. Наверное, хотела лишний раз показать свою значимость и утолить тщеславие, которое подчас ценила больше разума. Как-то Астрагор сказал ему, что чтобы испытать женщину — достаточно дать ей иллюзию власти над собой. Тогда с нее слетит любая личина и скрывать будет нечего. Нортон усмехнулся, хоть старик и редкостный мерзавец, а поучиться у него есть чему.
Дверь открылась, в нос ударила смесь духов и алкоголя. Огнев поморщился, с детства ему претили резкие запахи, начиная с сигар любимой матушки. Взгляд на секунду поплыл по знакомым стенам, но больше мужчина никак не выдал своего замешательства. Мебель тут сменили, всю, кроме массивного стола. Глухая злость подобралась к самому горлу. И хлопушкой ударила в голову, стоило Огневу увидеть ее.
Она сидела, закинув ноги в бордовых туфлях на стол. Ее лицо было чуть отвернуто к окну и рука лениво перебирала стопку бумаг. Наверное, если бы художника попросили нарисовать современную Венеру, модели лучше он бы не нашел. А у Нортона зубы сводило от одного вида ее точеных ног на его рабочем столе. Но нет… еще не время выдавать себя.
Огнев незаметно опустил ручку двери, блокируя ее. Теперь им никто не помешает.
Елена Мортинова поправила лямку кремового, шелкового топа и сверкнула льдом из-под пушистых ресниц.
— Нортон, — его имя бусинкой проскользнуло у нее между губ, — как я рада тебя видеть.
Мужчина, ничего не отвечая, прошел в кабинет. Как школьник перед директором, некстати подумал он, становясь перед женщиной.
— Составишь мне компанию на вечер? Надеюсь… надеюсь, не отвлекаю тебя от чего-то более важного… — Елена даже не скрывала яда в словах, — или вернее от кого-то.
— Не будем о грустном.
— Разве это о грустном? Мне отчего-то смеяться хочется, — Нортон понял, что она уже не совсем трезвая и оттого почти не сдерживает себя, — слышишь, милый? Мне смеяться хочется, что твоя стерва-жена тихонько подыхает где-то, а ты приполз ко мне.
Проверяет, понял Огнев. Значит, еще боится. А страх заставляет Елену думать, чего ей сейчас категорически нельзя.
— Приполз? Не забывайся, Елена, — Нортон обогнул стол, подходя к женщине.
Грудь Мортиновой рвано дернулась, а глаза влажно заблестели. Казалось, еще немного и ее кожа оплавится, маслом стекая в руки Огнева. Мужчина не торопясь развернул кресло, облокотившись обеими руками о массивные подлокотники. Теперь ему была видна каждая деталь: капелька пота над губой, дрожь ресниц, контур помады…
— Скоро это место вновь станет моим, — прошептал он, чувствуя, как подбородок щекочет светлый пушок, — и ты знаешь это… правда? Скажи, ты хотела бы этого?
Елена молчала, сверкая своими льдинами. Видимо, она боролась сама с собой и одна ее часть хотела плюнуть на все и лечь под Огнева прямо здесь. Он видел это также отчетливо, как и свое растущее неприятие.
— Ты бы хотела этого, — уже тверже повторил мужчина, сжимая худое, остроскулое лицо.
Наверное, стоило проявить больше нежности, но Елена была слишком накручена, чтобы заметить что-то. Она тихо застонала, а потом откинула голову на спинку, изгибая шею. Прическа распалась, как будто только и ждала этого, отчего волосы расплекались светлым золотом.
— Д-да, — рвано выдохнула она, — о боги, да… Нортон. Как же ты еще не понял, — шепот патокой стекал с ее губ, — я всегда была только твоей…
— И твой блеф в сторону Астрагора был невинной шалостью? — мужчина не смог удержаться от легкой шпильки.
Туман в голубых глазах подернулся изморосью, и Елена чуть поерзала.
— Иногда приходится быть немного сукой. Иначе не выбраться… но я бы не отвернулась от тебя. Никогда.
— Я верю тебе.
Казалось, только этих слов она и ждала. Рука Мортиновой тут же запуталась у него в волосах, а другая стала по пуговице ослаблять рубашку. Вот уже груди коснулись острые ногти. Нортон почувствовал, как Елена все больше прижимается к нему, и ее тело мягким шелком льнет к его. Проворная гадина.
— Тогда нам стоит обсудить еще один момент. Для полного понимания.
Огнев слегка отстранил Елену, заглядывая ей в глаза. Женщина вильнула бедром и облизнула верхнюю губу. Она могла источать порок столь тягучий, что тот оседал мазутом на руках.
— Мы можем, — рука с бордовыми ногтями, Нортону они напомнили о застывшей сукровице, надавила на впадинку между ключиц, — отложить понимание до завтра… А сегодня… сегодня нам не надо слов.
Перед глазами застыло бледное лицо Лиссы с тонкой кожей, похожей на пергамент и потухшим пламенем волос. Ее ломкие запястья, впалые скулы, горечь в уголках губ и невыплаканные слезы… Тут действительно не нужно слов, чтобы понять все.
— И все же тебе будет полезно это услышать.
Нортон отошел к стойке за креслом, которая была вмонтирована в стену и оттого сохранилась. В ней хранилась редкая коллекция вин, привезенная изо всех уголков планеты: сладкие чародольские, остальские с терпкими северными травами, была даже парочка астрогардских, залитых в бутылки при старине Эфларусе.
— Какое предпочитаешь?
Елена подобралась, снова налившись холодной настороженностью. Она явно ждала подвоха, и в глазах метался вопрос: как быть дальше.
— На твой вкус.
Нортон усмехнулся, достав первую попавшуюся бутылку, оказавшуюся остальской настойкой. Янтарная жидкость плавилась за стенками графина, похожая на медовые соты… а скоро она полыхнет адским пламенем.
— Так что ты хотел сказать мне?
Огнев кинул на Мортинову ленивый взгляд: спина прямая, руки на столе, а в глазах — ни капли теплоты. Неужели начала догадываться.
— Терпение, Елена… я еще не приготовился.
Мужчина открыл ящичек, доставая оттуда одну единственную рюмку, но подумав, заменил ее на бокал. Это конечно кощунственно по отношению к напитку, но сюда поместиться больше и шанс осечки снизится.
— Огнев, — прошипела женщина, — не играй со мной… ты же знаешь, как я опасна.
Нортон поставил бокал прямо перед Еленой и не торопясь наполнил его почти до краев. Елена постаралась незаметно дотянуться до кнопки под столешницей, чем вызвала лишь усталую усмешку… никто сюда уже не придет.
— Глупо звать на помощь в чужом доме, — только и сказал он.
В щеки Мортиновой бросилась кровь.
— Ты тут давно не хозяин, Огнев. Это все принадлежит, — она осеклась, поймав его насмешливый взгляд. — Астрагор не простит тебя, если со мной что-то случится. Слышишь?!
Нортон достал из кармана пиджака меленькую пилюлю с разноцветными гранулами внутри. Синие, красные, белые — она напоминали детские кубики или десятки воздушных шариков… только вместо воздуха там лопалось нечто другое.
— Хватит! Выйди вон. Или тебя выведет охрана… слышишь?
Пилюля упала на дно бокала. По янтарной глади пошла белая шипучая пена. Секунду все бурлило, похожее на вскрывшийся нарыв и казалось белесый гной тает прямо в золотистом коконе. Красивого в таком было мало.
— ЗолМех всегда был и будет вотчиной Огневых… Астрагор знает это, потому и убрал своего щенка. Надо обладать огромным тщеславием, чтобы позволить обмануть себя. И еще большей глупостью, чтобы вовремя не понять, когда стоит остановиться.