Елена замерла в кресле. Ее руки дрожали, хотя женщина старалась скрыть это. Нортон позволил себе насладиться видом. Говорят, глаза отражают душу, а губы искривляют ее. Если ртом человек может строить любые гримасы и тот послушен ему, то взгляд не обманет. И сейчас в прозрачном хрустале не осталось ничего от прежней властной хозяйки и от искушенной любовницы. Осталась лишь одинокая обманутая женщина. Один на один со своими страхами.
— Но ты пошла еще дальше, ты навредила единственной женщине, которая дорога мне, — Мортинова на этих словах зашипела и постаралась встать, но Нортон вдавил ее в спинку, — матери моих детей, Елена… и после всего еще решила остаться победительницей. Но ты уже не выйдешь отсюда.
— Она предала тебя… она воспользовалась тобой, — зашептала Мортинова, — одна я… одна я была верна тебе, Нортон. Одна я. Скажи, чего ты хочешь? Я дам тебе все… Змиулан, РадоСвет или… — женщина проникновенно понизила тон, — или ты истосковался по семье? Нортон… я… я поняла, что хочу детей. От мужчины…
Договорить она не смогла, так как Огнев с силой сдавил ей горло. Даже сейчас плюется ядом и сама не понимает, как ложь проступает сквозь каждое слово.
— Пей. За свое здоровье, — Нортон пододвинул к Мортиновой бокал.
Женщина секунду глядела на него, а потом резко махнула рукой. Огнев успел сдавить запястье, не позволяя настойке залить весь стол. Видимо, придется действовать грубо.
— Ч-что там? Что ты подмешал туда! — Елена второй рукой постаралась ударить Нортона, но тот легко увернулся. Из ее лица медленно исчезало все человеческое.
— Там успокоительное. Очень сильное, — с каждым его словом Мортинова бледнела все больше, — оно подействует безотказно, можешь не сомневаться. А в комбинации с крепким алкоголем в таком количестве…
— Помогите! — Елена закричала так истошно, что Нортон испугался за ее связки, — охрана! Кто-нибудь…
— Никто не придет. Как я уже говорил, ты в чужом доме… надо было лучше слушать.
Но женщина его уже и вовсе не слушала. Она извивалась, царапалась и до последнего билась в силке его рук. По ее подбородку потекла кровь, видимо, прикусила язык… Огнев понял, что пора заканчивать, иначе на несчастный случай списать ее состояние не удастся. Он ухватил лицо Елены, поудобнее разворачивая его, и сжал скулы. Понемногу, как дверь на ржавых петлях, ее рот приоткрылся. Огнев не спеша влил туда содержимое бокала так аккуратно, чтобы по подбородку потекло лишь две тонкие струйки…
Какие у нее были глаза… Огнев знал, что запомнит их на всю жизнь и теперь у любого его кошмара будет ее лицо… особенно у самого главного, который рано или поздно приходит за каждым.
Елена, тяжело дыша, отбила его руку и упала на пол. Она задыхалась, по ее лицу вместе с тушью текли самые настоящие слезы. Женщина схватилась за грудь, будто проверяя, бьется ли еще ее сердце.
Нортон присел перед ней, отставляя в сторону пустой бокал.
— Это все из-за нее? — шептала Елена, — из-за нее… все из-за нее.
Наверное, ее разум уже слабел, и организм медленно проигрывал последнюю битву.
— Пускай она тоже сдохнет, пускай…
Мортинова резко замолчала, и в ее взгляде вспыхнули угольки былого пожара.
— Ты не будешь счастлив. Никогда не будешь… И она тоже… Вы оба…
Она пошатнулась, заваливаясь в бок.
— … оба… не знаете про… ваша дочь погубит вас.
И на ее губах застыла последняя, торжествующая улыбка.
Нортон напрягся, хотя знал, что последние слова человека значат ничуть не больше первых. Елена Мортинова еще раз дернула головой, глотнула ртом воздух и уснула. Только ее глаза продолжали смотреть на мир талым льдом.
За окном гремел город, и Огнев подумал, что стоит поторопиться, если он хочет успеть в еще одно место.
Но до этого тут стоит прибраться.
========== Глава 56. Лисса ==========
Ей казалось, что за окном уже цветет весна. Стайка воробьев бессовестно расшумелась прямо в ветвях липы, и их щебет заполнил собой всю комнату. Лисса полулежала с копной бумаги на коленях и уже минут десять думала над одним сюжетом. Ей почему-то захотелось писать. Детские истории с обязательно счастливым концом и добрыми героями, с чистой любовью и крепкой дружбой — мир, где взрослым нет места.
Вот бы сдернуть с себя эти бинты, похожие на тугой корсет, высунуться прямо за подоконник и хорошенько втянуть этот свежий, хрустящий воздух, еще колющий морозцем… и так пока легкие не расправятся, не набухнут тугими почками. Пока Лисса вновь не почувствует себя живой.
Часы пробили полдесятого, возвещая о скорых процедурах.
Лисса уже до трясучки вызубрила весь свой распорядок, не меняющийся неделями. Подъем, проверка, завтрак, перевязка, отдых…
За дверью мелькнул силуэт. Наверное, внеочередной осмотр, так как для часов приема рановато, да и вряд ли к ней кто-то нагрянет. Василиса была пару дней назад, а Дейла приезжала лишь по средам…
Раздался короткий стук, и почти сразу открылась дверь. Лисса уже хотела упрекнуть торопливого доктора, но резко замолчала, забавно приоткрыв рот.
На пороге стоял человек, видеть которого она ожидала меньше, чем старика Астариуса. Хотя в тайне и допускала его приход.
Нортон Огнев прошел в палату, странно контрастируя с белыми стенами в своем строгом, темном пальто. В одной руке мужчина держал что-то громоздкое и похожее на папку. Лисса поерзала на постели, не совсем зная, как вести себя.
— Смотрю, сюрприз удался, — усмехнулся мужчина, присаживаясь на крае кровати.
Пальто он опустил на тумбу вместе с папкой.
— В последнее время я не люблю сюрпризы, — Лисса прикрыла забинтованную грудь, — но сейчас… боги, что мы как маленькие, — она сама усмехнулась, чувствуя, что очень-очень рада видеть Нортона здесь, — я скучала. И я знала, что ты придешь. Поэтому это никакой не сюрприз, Норт. Правда, почему тебя не было раньше?
Огнев, как ни странно улыбнулся, будто перед ним сидел ребенок, а потом придвинулся ближе и его руки мягко легли на край одеяла. Лисса постаралась ухватиться за него, как за последний щит, но ее отстранили.
— Т-ш-ш-ш, — мужчина отодвинул белое полотно, и его взгляд почернел, шаря по покрытому бинтами телу, — уже лучше. Ты хорошо справляешься, Лисса.
ЧарДольская закусила губу. Здесь, в больнице, она стала до безобразия чуткой и любое слово могло пробить броню. А Нортон так вообще будто играл прямо по оголенным нервам, доводя ее одним своим присутствием.
— Я был занят… отдавал накопившиеся долги.
— И как? Со всеми рассчитался?
Огнев нахмурился, словно вспоминая что-то не очень приятное.
— Пришлось вычесть еще и проценты, — он бережно коснулся бордового лоскутка, под которым кожа кровоточила. — И все равно мне кажется, что нам задолжали.
Лисса вздрогнула. Она вдруг поняла, что совсем не хочет знать, о чем говорит ее муж. И какие именно проценты ему пришлось вернуть. А между тем Нортон продолжал смотреть на нее, словно заново увидел. ЧарДольская горько усмехнулась. Неудивительно, за эти дни подурнела она знатно и от былой красоты остались лишь огарки.
— Я думал о твоих словах.
— О каких именно? Тех, где я предлагала купить дом в Чародоле, надеюсь, — постаралась пошутить Лисса, но Огнев даже не улыбнулся.
— Когда это ты хотела дом в Чародоле? Ну, если хочешь, мы можем…
— Норт, — женщина мягко прервала его. — Есть вещи, которых я хочу намного больше.
Огнев замолчал, и какое-то время они просто разглядывали друг друга. Лиссе казалось, что впервые у них нет секретов и недомолвок. А еще она, оказывается, успела забыть, какие странные у Норта глаза… совсем не зеленые и не серые, а как будто бы фисташковые, с желтой крапинкой и тяжелым веком, отчего они выглядят сердитыми.