— Вот, — Нортон держал в руках что-то такое маленькое, совсем неприметное настолько, что и разглядеть не получалось. — Это очень ценная вещь.
Василиса неуверенно приняла подарок — лоскут бархатистой ткани и какой-то твердый странный предмет внутри.
— Ценное? Тогда может, отдадим это Норту? Он-то точно тебя не разочарует.
— Для Норта у меня есть кое-что другое, — ЗолМех, успела подумать Василиса, — к тому же, мне хочется отдать это тебе. Я знаю, ты сможешь распорядиться им правильно…
В глазах отца все еще не было теплоты, но в них появилось нечто другое. Василиса не сразу распознала этот золотистый огонек на самой глубине радужки… ведь он не загорался с самого маминого ухода.
— Ну, если ты так думаешь, — ей стало неловко и захотелось побыстрее уйти. — Я…
— Да, ты свободна.
Василиса соскочила с пуфика, теребя в руках кусок ткани и чувствуя пристальный взгляд в спину. Не дождешься. Не повернусь. И спасибо не скажу.
Она дошла до самой двери, взявшись за ручку. Спину уже ломило от напряжения и под одеждой все спеклось. Девушка уже нажала на ручку, как из свертка чуть не выскользнул этот загадочный подарок отца. Василиса едва успела поймать его.
Кожу обжег металлический холод.
В руке лежал маленький черный кинжал, как будто выкованный в старинной легенде и перенесенный с ее пыльных страниц. Первый порыв был рассмеяться и попросить обменяться с Нортом, но потом он миновал, и Василиса замерла, ловя в матовой черноте отблеск.
— Спасибо, — девушка обернулась, — ты… я постараюсь не оплошать. Честно, — она не знала, что еще добавить и не была уверена, что Нортону вообще нужны эти слова, — и пока… папа.
Ну вот. Хотела же быть сильной, взрослой… а вместо этого еще немного и глаза начнут мокнуть. Василиса резко вскинула голову и молча, взглядом сказала отцу все, что никогда бы не решилась произнести губами.
«Почему ты бросил маму? Почему перестал улыбаться нам? Почему мне кажется, что мне тут больше не рады? Почему… я все еще твоя принцесса?»
Нортон замер и, кажется, понял все это. Секунду Василисе казалось, он окликнет ее. Она видела, как у Огнева дернулась рука и вокруг глаз собрались морщинки. Что-то полузабытое в ней рвануло наружу, к нему, к этому мужчине, который в детстве кружил их с Дейлой и рассказывал сказки.
«Только дай знак и я подойду, вернусь и даже попробую поладить с Еленой… только дай знак, что все еще любишь меня. Мне так нужно знать это»
— До встречи, Василис, — Нортон чуть наклонил голову, будто указывая ей путь, — не заставляй Лиссу ждать.
Девушка круто развернулась и вылетела в коридор. Прочь из этой комнаты, пахнущей миндалем и детством. Но Василиса не сдержала короткой, печальной улыбки. Она была уверена, минуту назад Нортон Огнев тоже хотел обнять ее, прижать к себе и попросить не уезжать. Хотел, но, видимо, недостаточно.
Тогда, будучи ребенком, она не поняла отца и сейчас едва ли растолковала его мотивы. Но ей это незачем, главное, отстоять свои. Василиса встретилась с Нортоном взглядом и что-то быстрое мелькнуло между ними. Как тогда, когда им не понадобилось слов, чтобы понять друг друга.
Огнев замер, впервые, кажется, растерявшись от своих догадок.
— Так вот о чем она предупреждала, — пробормотал он скорее для себя. — Ты хочешь все уничтожить, не так ли? Воспользоваться ключом по назначению и стереть весь мой труд… все наследие…
— Кому нужно наследие, пожирающее собственных детей, — Василиса усмехнулась. Все-таки не такие уж они разные с отцом, раз могут порой копаться в головах друг друга. — Как ты там говорил… И даже крест нас не остановит.
— И ради чего?
Девушка не выдержала и отвела взгляд. Ей совсем не хотелось впускать кого-то в душу, особенно когда в той такой бардак. Но для себя она ответила бы, что делает это ради семьи. Не этой, старой и давно изжившей себя, а другой, принадлежащей только ей и Драгоцию. Они смогут тихо уехать с ним, пока весь город будет стоять на ушах и выбираться из той ямы, что она ему выкопает на прощанье… пора учиться жить для себя. И оставлять прошлое за бортом.
— Помнишь, ты сказал, давно, еще в детстве, что я похожа на деда? Что во мне течет кровь Огневых… Наверное, ты тогда впервые ошибся. Я не хочу быть похожей ни на кого из твоей семьи.
Василиса думала, что после такого признания отец разозлится. Возможно, даже ударит ее, даст пощечину и до хруста вцепится в запястья. Она, черт возьми, была готова к этому. Какая-то ее часть даже отчаянно хотела крови и ярости, бешеного адреналина. Но Нортон все продолжал разглядывать ее, словно только вчера узнал о наличии дочери.
— Поэтому сейчас тебе придется меня отпустить, хочешь ты этого или нет. Можешь постараться запугать меня, шантажировать или еще как-то… — Василиса осеклась, так как отец странно усмехнулся, — все это неважно.
— Мы с Лиссой помирились.
Тихий вздох потонул в груди, так и не сорвавшись с губ. Во снах она слишком часто слышала подобные слова, чтобы удивиться им.
— Рада за вас.
— Разве это не возможность начать нам все сначала? Всем нам?
Василиса вцепилась в край стола, так как голова пошла кругом. Ей вспомнилась детская комната, мамин смех по утрам, запах корицы… все то, что можно вечно перебирать, словно жемчужины. Девушка закрыла глаза, откинувшись на спинку. Все это, как бы ценно не было, остается прошлым, а ей нужно будущее.
— Я хочу свою семью, — она сама не заметила, как мысли стали словами. — Прости. Прости за то, что я собираюсь сделать. И ты прав, нам действительно стоит начать все сначала. И вам, и мне.
— Ты думаешь он того стоит? — отец очень внимательно смотрел на нее, будто каждое ее слово могло повлиять на что-то.
Василиса закрыла глаза. Стоит ли?
— Да.
Нортон усмехнулся ее ответу, словно старой шутке, которая давно забылась, но от этого не сделалась менее смешной.
— Знаешь, в юности я тоже готов был бросить все ради Лиссы, — Василиса замерла, до этого отец никогда не делился воспоминаниями, особенно такими личными. — Тогда был вечер, солнце светило нам прямо в лицо, а я молился, чтобы уже завтра мы бежали с ней вместе, куда глядят глаза. Прочь от матушки, от обязательств, от всего… но она отказала мне, — взгляд Нортона затуманился. — Иди, Василис… Иди и делай то, что собиралась. Или не делай, но пойми, чтобы ты сейчас не решила, это останется с тобой на всю жизнь. Пройдет время, и ты поймешь, правильно ли поступила, но изменить что-то ты сможешь лишь сейчас.
ЧарДольская неуверенно поднялась. Ей казалось, что где-то тут прячется подвох, засада… сейчас отец передумает, схватит ее и вновь заставит поступить, как считает нужным. Но Нортон продолжал сидеть, только лицо его все больше хмурилось и на нем прорезались морщинки, которых Василиса раньше не замечала… Она вдруг поняла, что совсем не знает ни отца, ни матери и смутно представляет, о чем те думают и чем живут.
— Так ты отпускаешь меня?
— Да. Но если ты передумаешь или Драгоций окажется умнее вас обоих, — тут отец снова усмехнулся, — то возвращайся. У меня есть, что предложить тебе.
Василиса наклонила голову. Секунду ей казалось, что она знает, о чем речь. И от этого во рту становилось сухо, а пальцы, наоборот, леденели.
— И что же?
— То, что тебе причитается, — Нортон вдруг подался вперед и накрыл ее руки своими, легонько сжав пальца, — так что есть над чем подумать. А теперь ступай. И помни о моих словах, выбрать ты сможешь лишь сейчас, а потом тебе только и останется, что раз за разом вспоминать этот день…
Василиса осторожно освободила руку, все еще теплую от чужого прикосновения. Кажется, она начинала понимать, что хотел сказать ей отец… и от этого становилось куда страшнее.