Она вновь сжала его руку, но на этот раз куда сильнее.
— Пора что-то менять в этой жизни. Другого шанса не будет.
— Там, наверное, красиво? — спрашивает Василиса, кутаясь в шарф, а потом зачем-то добавляет, хотя он и без того прекрасно понял ее, — ну, в городе, где ты жил раньше.
Фэш хочет ей ответить, хочет в красках расписать Драгшир. Так, чтобы вокруг них зашумели дубы и нос щекотал запах хвои, чтобы губы спеклись от летней жары и вкуса мягких яблок.
Но вместо этого он говорит совсем другое, куда более важное и личное для него:
— Береги семью, Василис. Это единственное, за что стоит бороться…
Кажется, в этот вечер они впервые поняли друг друга.
— У меня наверху сестра. У тебя в больнице — мать. А у Дейлы будет ребенок, я знаю. Кто даст шанс им? Или ты еще не поняла, — Фэш пересилил себя и посмотрел на Василису. — Ты считаешь правильным так подставить их? Или ты думаешь, тебе удастся забыть о прошлом? Нет, оно догонит.
А еще я не уеду отсюда, пока не расквитаюсь с дядей, мог бы добавить Драгоций, но не стал. Это только его дело и впутывать Василису он точно не будет.
Девушка тяжело выдохнула, и какой-то тонкий звук вырвался из нее. Какое-то время она еще держалась, но потом ее плечи дрогнули. Фэш не знал, что еще может сделать, кроме как усадить Василису к себе и прижать поближе.
Она стоит на крыльце, прислонившись к деревянному столбу. Фэш замирает в дверях и миг ему кажется, что они живут тут уже несколько лет.
— Почему тут так тихо? — не оборачиваясь, спрашивает Василиса.
— Здесь не бывает по-другому… Драгшир всегда молчит.
И они молчат тоже, вместе с этим городом, пока сверху метет снег. Много снега.
У нее соленая кожа и волосы пахнут дорогой. Фэш не смог бы описать этот запах яснее, просто зарываясь в них, он чувствовал ветер, песок и пыль на губах. Василиса все еще молчала, только по ее лицу итак все было ясно. Оно то разглаживалось, то вновь кривилось и кажется, никак не могло сдержать блуждающий внутри крик.
Драгоций перестал о чем-либо думать. Ему просто хотелось запомнить этот запах так, чтобы им пропитались все грядущие сны.
— Фэш, — Василиса чуть наклоняется к нему, и ее лицо все равно, что чужое. — Если ты поклянешься мне, что это не ты рассказал Мортиновой обо всем, то я поверю. Но если обманешь, то поступлю с тобой так же, как и с ним.
Драгоций вдруг ясно понимает, она не шутит. И самому хочется остановить машину, прижать Огневу к креслу и не отпускать, пока она первая не попросит. Но он лишь усмехается и качает головой.
— Это был не я. Ты сама это знаешь.
Василиса затихает, и Фэшу сначала кажется, что она уснула. Но он тут же прогоняет это бредовое ощущение. На стене тикают часы, и в тишине их ход становится особенно заметным. Как напоминание о времени, которого у них почти нет.
— Наверное, ты умнее нас обоих, Фэш Драгоций. Только мне пока сложно в это поверить… и простить тебя тоже сложно.
Василиса отстраняется, и сразу кажется, что забрали будто бы часть тебя.
— Забавно, мне казалось, что наконец все закончится… пока я ехала сюда, пока ждала тебя я только и думала о том, что ждет нас впереди… Мне казалось, в мире нет ничего более реального, что это уже почти правда… А оказалось, что я совсем тебя не знаю.
В темноте ее почти не видно, только все те же рыжие волосы тускло мерцают, да кожа чуть-чуть отсвечивает. Будто смотришь на мир из глубин озера, и даже можно представить, как холодное течение гладит лицо.
— Мы бы поселились рядом с океаном… в маленьком домике с чайками и приливами, — ее слова пряжей оседают у него в мыслях, сплетаясь в смутные очертания. — Вода была бы холодной и соленой, но мы бы все равно купались в ней, а потом грелись бы у костра… и звезды, говорят, на побережье самые лучшие звезды.
Фэшу мерещатся красные точки, улетающие под самый потолок… и крики птиц вдали… но потом он вспоминает дом в лесу и усмехается.
Нет, самые красивые звезды там, где пахнет хвоей.
— Ты знаешь меня, — Фэш мягко погладил ее по щеке, — знаешь, кто я. Знаешь, что я люблю тебя и если бы мог выбирать, то выбрал бы тысячу раз. Знаешь, потому что это правда.
Василиса усмехнулась, но не стала ничего говорить, как и сбрасывать его руку.
— Но также знаешь, к чему все это приведет. Знаешь, потому что любишь свою семью ничуть не меньше. И потом ты будешь знать, что сегодня мы всё сделали правильно.
— Потом — это когда?
— А вот этого никто уже не знает.
Прощаясь с ней тогда, он уже смутно понимал, что все кончено. Понимал не умом, но сердцем и от этого заставлял себя ни во что не верить.
— Ты у меня смелая девочка, так будь такой до конца… не упрямься и хоть раз сделай так, как я скажу, хорошо?
Василиса нахмурилась, будто уже собиралась возразить, но потом только прижалась теснее. На холодном ветру ее особенно трудно было отпускать.
— А потом мы уедем отсюда? Вместе?
— Да, Василиса. Потом мы уедем, вместе.
Кажется, он говорил ей, что никогда ни в чем не врал. Хорошо бы его слова оказались правдой.
— Тогда не заставляй меня долго ждать, хорошо?
— Я хочу показать тебе одно место… Оно совершенно обычное, но там красиво. Помнишь, мы хотели выйти из машины где-нибудь на берегу и смотреть, как вдали просыпается город?
Василиса кивнула.
— Тогда поехали. А то рассвет уже скоро, а это утро никто у нас не отнимет.
Когда она появилась, Фэш сначала не поверил. Так не бывает. Но Василиса приближалась, становясь все более реальной, как ожившее видение.
А может она и есть видение, подумал Драгоций, может, я так захотел увидеть ее, что она пришла. Но у Василисы из его видения никогда бы не было такого затравленного, отчаянного взгляда и злой усмешки.
— Фэш, — прохрипела Огнева, делая шаг вперед. — Прости, я не умею долго ждать.
Нет, не привиделась, мимолетно вздохнул Драгоций и захотел улыбнуться, но вспомнил, где находится.
И все-таки она здесь.
— Ты так прощаешься со мной, Драгоций? — все-таки спросила Василиса. — Думаешь, мы больше никогда не…
Она проглотила последние слова, но Фэш и так все прекрасно понял.
— Очень многое случается между сейчас и никогда, чтобы так думать. К тому же, — он впервые улыбнулся за этот вечер, — если уж ты заговорила о прощаниях, то я бы выбрал кое-что другое.
— Да иди ты, — Василиса тоже улыбнулась, — тебя никто тут не спрашивает.
— Верно. Как и тебя.
Конечно, она была не против, когда Драгоций привлек ее к себе и поцеловал. Хотя губы у нее все еще отдавали солью, а кожа чуть опухла — все это было такие мелочи.
Фэш не хотел запоминать ее такой, но ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, как пожар Огневой затухает, как вместо шальной девчонки из него выходит уставшая, затравленная женщина. Почему-то у нее глаза Лиссы и совсем чужой голос.
— Передать что-нибудь Василисе?
Он совсем забыл, что рядом стоит Дейла.
— Нет. Она и так все знает… только скажи, что ей нечего бояться.
Драгоций все ждал и сам боялся, что Василиса оторвется от матери и посмотрит на него. Он так и не мог сделать шаг к выходу, хотя понимал, что давно пора и тянуть нечего.
Нет. Взгляд у нее останется прежним, хотя бы в его памяти. Пора уходить.
— Ну все… все, — Василиса отстранилась, чуть оттолкнув Фэша. — Хватит. Мы же опоздаем, ты сам говорил.
Драгоций моргнул, пытаясь вспомнить, что он там говорил ей. Ах да… Хотя куда с большей радостью он провел бы это утро здесь, с ней, а потом еще одно и еще… Фэш тряхнул головой, выбрасывая лишние мысли. Прищурился, рассматривая Огневу.
Растрепанная, с обкусанными губами и упрямым блеском в глазах — стоит, окутанная сумерками его дома, почти сливаясь с ними. Девушка, чей образ поселится тут навеки и теперь будет приходить к нему в предрассветные часы.