Отмахнулась и за братом бежать. Но чем она быстрей идет, тем быстрее он уходит. Улицу миновали, храм прошли, к воротам вышли. Дозорные не спят, ходят по башням, а ночных странников, словно не видят. Диво, право. Не уж, навье племя всех морочит?
Страшно Дусе стало, замахала воинам, закричала, внимания привлекая, но те как ослепли и оглохли. «Сева» кричит — и тот как оморочен — не слышит. И за ворота крепища идет!
— Нельзя, Сев! Стой! Прошу, остановись, Сев!
Мальчик за ворота нырнул. Поняла Дуса — беда, и начертала в воздухе знак молнии, останавливая мальчика силой. Прости, Щур!
Сев обмяк и лег на снег на меже меж золоченными кольями. Девочка к нему ринулась и почувствовала как змеи в волосах зашевелились, зашипели, в лицо ей дружно уставились мешая обзору, не пуская. Дуса отбиваясь от вредных гадов с трудом дошла до Сева, склонилась над ним и тут только коргона вновь ободом стала. И не сама, а из-за мужчины, что появился словно из ниоткуда, повел рукой усмиряя коргону и в глаза Дусы уставился. У той дух перехватило — Лель златовласый не меньше: строен, пригож, волос со светом, глаза теплое солнышко. Откуда взялся?
— Здрава будь кудесница. Что с ним? — на мальчика кивнул, присел перед ним.
— Н-не знаю, — пролепетала девочка зардевшись: ишь как он ее — «кудесница». Красиво. И голос — мед матушкин. — А вы кто будите, чьего роду племени?
— Странник я. Рода благого Ирия и Сва — Матери.
— Что ж один? Не боязно? Ни меча, ни друже нет. А кругом неспокойно.
— Что так? Тревожит кто?
— Наги.
— О! — бровь выгнул, улыбнулся. — Я от Нагов заговорен.
— Это кто же кудесник такой?
— Есть одна ведунья. Да ты сама гляжу, не слаба. Что же за братом не усмотрела? Опоян он вроде. Трава есть ночница. Я слышал, если напоить ее настоем, человек по ночам ходить станет, туда стремиться, откуда брали ее для зелья.
— Ты ведун? — с уважением и долей робости глянула на него девочка. — Я о том не знала.
— Мала… — оглядел девочку с улыбкой располагающей и качнулся к уху, зашептал. — А вырастешь скоро — ни одного мужа с пути собьешь велиокая.
Дуса отпрянула покраснев: чего это он?
— Прости, если обидел. Нрав у меня такой: что думаю, то говорю не тая… Мальчику-то поможем или так и останется на снегу спать?
— Не унести мне его…
— А я на что, кудесница?
— Что это ты по ночам ходишь? — подозрительно покосилась на него — тревога на сердце странная из-за Странника.
— Так кто ж отличит сейчас, когда ночь, когда день? Все едино темно.
— А где род твой?
— Неужто не слышала? В самом центре войны стояли. Теперь только память о тех местах осталась.
— Речь-то у тебя… ясно издалека идешь. Поди Высшую школу окончил? У меня братья так говорят, как ты.
— Может, встречались? Зовут их как?
— Светояр, Тинох и Ярун.
— Славные имена. Но не встречал таких.
— А ты прямо оттуда, из Да-арта?
— Да. Насилу ушел.
— Расскажешь что да как? Мы здесь вовсе отрезаны, знать ничего не знаем.
— Расскажу, коль примете. Вправду молвить, голоден я и продрог изрядно. Погосподарить не откажусь.
— Идем. Только с Севом помоги.
— Как иначе?
Мужчина поднял мальчика на руки легко, как перышко и Дуса подивилась — стан-то гибок и с виду не так Странник крепок как тот же Юр, а вот поди ж ты, силен.
Мужчина с мальчиком идти хотел да о кол запнулся и зацепился рубахой — ни туда — ни сюда.
— Помоги, кудесница? — попросил.
Дуса и так и сяк, а материя крепко зацепилась. Опять же рубаха красна — портить жалко. Колышек вытащила и сама подивилась — за что ж он зацепился-то? А Странник уже в крепище пошел, понес Сева.
Девочка кол обратно воткнула и за мужчиной пошла. Идет и невольно любуется — пригож, сил нет. Статный, высокий, гибкий.
Вот бы его мне в женихи, — вздохнула и тут только Финну поняла. Не зря та на нее обиделась, не зря расстроилась. Дуса бы тоже переживала.
— Спишь?
Ма-Гея дернулась, резко встрепенулась и села, уставившись на домового. Тот на постели ноги свесив сидел, пригорюнился:
— Всем детки твои взяли, а с дочерьми не повезло. То одну в трясину кинет, то втору. Ты вота спишь, а дочь-то где? А? Сынок твой почто не рядом с тобой?
Женщина в панике огляделась: нет сына! И рванула из дома так что домовой и слова молвить не успел.
— А послушать?… Фыр! — надулся, услышав как дверь схлопала. Вздохнул тяжко. — Нет, ну что за привычка всяку гадость домой весть? И главно ведь неслухи: что говори им, что не говори. Все одно за бедой гонятся. Фыр-р!
Ма-Гея во двор вылетела вне себя от тревоги и дух перевела увидев дочь в здравии и сына на руках незнакомца. Спал мальчик — сразу поняла, потому вовсе успокоилась. А как волнение схлынуло, родилось подозрение — что за господарь в ночи к ним пожаловал? Благие-то по ночи не ходят. С другой стороны дня ноне погосподарить не дождешься.