— Дозволь молвить, отец. Времена нынче худые, что и говорить. Но то нам права законы предков нарушать не дает. А по закону я мужа себе сама, как приспеет время, выбрать должна и принудить меня не можно, ежели только не станет мешканье мое роду поперек. До двадцати лет вольная я в выборе — так отец? И только после ты али вече принудить может и мужа мне выставить из желающих. Так?
— Так, дочь. Однако те времена минули, когда девы в выборе вольны были. Сейчас иное дело.
— Чем же, тятя?
— Дозволь мне открыться кнеж? — спросил Странник. — К чему скрывать от будущей матери рода, что причиной настойчивости нашей стало?
Ран внимательно посмотрел на мужчину и нехотя кивнул:
— Говори.
— Сила моя детям моим передастся — то я не скрывая вам поведал. А что навьи дети балуют, без меня известно. Ежели ты, Дуса, моей женой станешь, я роту кладу — в обрат ты и я точно вернемся, Щур даст и других сбережем. Род раничей через врата перевесть сможем и здесь после останемся, хранить законы предков, землю родовую, договор с дивьем народом, врата те же. Нам наги ничто не сделают, а после, как дети народятся, они их вовсе с земли погонят. Так род арий продолжится, а навий сгинет, куда и надобно. Придет время, Лада в мир вернется, а с ней и былое.
— Былое каким было раз проявляется, а что будет лишь отражение былого. В одну воду дважды не входят, Странник, — стараясь быть уважительной, сказала девочка. — Разумны речи твои, однако спешишь ты больно и то мне неясно. Известное дело, что детей мне заводить рано, посему и толка мужа брать нет, каким бы благим повод не был.
— Дуса правду говорит, — влез Ван.
— Яблоки быстро зреют, — тихо бросил ему Странник и на кнежа уставился:
— Тебе решать, отец рода.
Тот помолчал, обдумывая аргументы. А он один был — последнее дитя свое сохранить. А кто лучше обережного сильного кровью ведуна сбережит? Так-то оно крепче Странник за Дусу постоит, аки не только родович она ему станет, но невестой. Однако и Дуса права: торопит Ран времечко, судьбу девичью ломает. Не дело.
И выдал с тяжелым сердцем:
— В таком разе пусть не человек, а суть-я решает. Как на ней писано, так пусть и станется. И Щур нам всем в помощь, — сказал и ладонью по столу хлопнул, давая понять, что слово его неизменно и окончательно. Встал, закрывая тему.
Ван лицом посветлел и даже улыбнулся слегка деве. У той как камень с души спал — легко стало, спокойно. А Странник же взором да ликом потемнел от недовольства. Видно не привык к перечливости и, то о многом Дусе сказало, еще раз порадовало избавлением от его притязаний. Худой муж-то из такого своенравного да самолюбивого получится, жене беда одна с ним сладить будет. Ранские как русские лебедицы свободолюбивы и законы предков чтят — на равных с соколами во главе семьи стоят. Так с Ванном бы случись, было, а со Странником видно — иначе. К чему союз тот привел бы ясно — хана бы и суженным и семье настала. А дети бы калеками стали. Неужто Ран, кнеж опытный и знатный, не углядел того, не понял? Странно.
Не морок ли тому виной?
Только кто ж здесь на такое способен?
Странник или кто из стана Ма-Ры возвернутых?
Ран Ванна с собой позвал, видно оружие готовить. Странник же за Дусой пошел. Та плошки моет, а он рядом стоит, смотрит, смущает.
— Ты подумай славница, не руби сгоряча. Род ваш через врата переведем, сами здесь останемся. Места обжитые, другим родам знакомые. Явится кто — места хватит разместиться да обжиться. Ты матерью рода станешь, я отцом — чем худо?
— Я матерью быть не вызывалась, так не мной задумано было.
— Однако ж, случилось.
— Нет еще.
— Понимаю, тяжела ноша. Но не одна ты ее понесешь — я помогу.
— Знать, кнежем стать хочешь?
— Отчего б нет? Умом и удалью не обделен, рода знатного, заговорен и силой большой наделен — чем такой кнеж худ? Где лучше по сим временам сыщешь?
— Умен — да, но шибко ум твой каверзный.
— В чем же это тебе пригрезилось?
— Речи свои послушай, а и мечта одна чего стоит. Впервой слышу, чтобы арий льстился на пост кнежа. То именитым предлагают от безисходности, а те в думах долго пребывают, скрепя сердце соглашаются. Ты же сам вызываешься. Почто тебе кнежье место? Почто я?
— Так случилось.
— Дочь кнежа. Ведунья, с дивьими племенами в ладах, после матушки по закону хранительницей рода стану. То тебя манит. Будь Финна на моем месте — ты бы ее сватал, — смекнула, чуть краснея от дерзких своих слов, что высказать посмела, почитай оскорбляя господаря. — Но не случилось старшей дочери Рана три мира едино зрить, силой родовой володеть. Потому я, а не она нужна тебе. Вот и ответ: почто я тебе отказала.