Затянутые легкой голубой дымкой, еле видны дальние деревушки, пирамидальные тополя. С детства знакомая, родная картина, но всякий раз волнует, когда приезжаешь из города. Вот она и сама, Даниловка — огромное село, разбросанное в долине, вдоль правого берега реки. С пригорка почти вся видна со множеством улиц, переулков. Сады, огороды, ветлы, тополя. Три колодезных журавля в разных местах села стоят неподвижно, а четвертый, который поближе, то и дело наклоняется, будто приветствует Андрея. Кто-то черпает воду.
Милая Даниловка! Не напрасно ли ты, Андрей Травушкин, не поехал в нее преподавателем средней школы, как это сделал Тоболин? Но что было бы, если бы поехал? Не только не защитил бы, но, гляди, и не написал кандидатскую диссертацию, не стал бы кандидатом наук… С тобой было бы то же, что и с другом твоим Тоболиным.
Вспомнились детство, отрочество. Жилось ему тут тогда неплохо. Полный достаток, хотя и грубоватый по-деревенски, но такой, что ни нужды, ни голода он не знал, как сверстники его, которые переносили и голод и холод, и всякие болезни, особенно в годы гражданской войны; и по хозяйству работали с малых лет. Андрея же и трудом не нудили. Не было надобности нудить, потому что до середины двадцатых годов у Травушкиных зиму и лето работали батраки.
До пятнадцати лет прожил Андрей в Даниловке. Семилетку окончил отличником. По совету директора школы и учителей, видевших в нем очень способного мальчика, Андрей хотел продолжать образование. Средней школы тогда в Даниловке еще не было. Матери хотелось отправить его учиться в областной город, но отец решительно воспротивился:
— Нет у меня средствий, чтоб учить его. Макарка пять классов только прошел, и то на хорошую службу в городе пристроился. И Андрюшка пристроится.
Настасья стала упрашивать мужа: пускай поучится, тогда и работу подходящую скорей найдет. Но Аникей Панфилович и слушать ничего не хотел. Шутка сказать — еще три года учить его. Где же денег набраться?
— Не сын он мне с этой минуты! — визгливо кричал отец, наскакивая с поднятыми кулаками на Настасью. — Что хочете, то и делайте. Хоть в ниверситете пускай учится… только моей помощи не ждите, гроша ломаного не дам!
Тогда Настасья сама поехала в город и упросила своего брата Акима, токаря завода имени Ленина, взять Андрея к себе. С осени 1927 года Андрей поступил в городскую среднюю школу. Зимой учился, а летом приезжал домой и жил в небольшом омшанике, стараясь не попадаться на глаза отцу, читал по целым дням разные книги своей сельсоветской библиотеки, в большинстве те, которые остались от помещика Шевлягина. Особенно полюбились ему старые журналы в чудных твердых переплетах с кожаными корешками: «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русское богатство» — издания конца девятнадцатого и начала двадцатого века. А по утрам и вечерам ходил купаться на речку Приволье, повесив через плечо большое холщовое полотенце материнского изделия с вышитыми гладью на обоих концах красными и голубыми цветами.
Среднюю школу Андрей окончил тоже с аттестатом отличника. В Даниловке к тому времени уже прошла сплошная коллективизация, но Аникей Панфилович оставался еще в единоличниках. Если бы поступать в университет со справкой сельсовета или колхоза о том, что отец Андрея — единоличник, подвергавшийся раскулачиванию, но восстановленный (а иной справки ему не дали бы), то неизвестно, приняли бы его или нет, невзирая на аттестат отличника. И дядя Аким посоветовал не обращаться в Даниловку. Он сам взял в домоуправлении бумагу о том, что племянник его, Андрей Травушкин, порвавший с отцом в 1927 году, проживает у него, рабочего завода, как иждивенец и воспитанник. И Андрей Травушкин стал студентом государственного университета, по-прежнему живя у дяди.
Ему везло в ученье. В школах его любили учителя за способности, прилежание и хорошее поведение и в университете выделяли из общей массы студенчества за эти же качества. А профессор, ведающий кафедрой русской литературы, Павел Гурович Булатников, человек старинного склада, полюбил его как родного сына, выдвинул в аспирантуру, помогал в работе над диссертацией. Привязанность и расположение Павла Гуровича достигли такого сильного накала, что он вознамерился женить Андрея на своей единственной дочери Матрене, полагая, что таким образом окончательно и прочно устроит жизнь любимого воспитанника и любимой дочери. Но, к счастью Андрея, оказалось, что дочь профессора была влюблена в другого студента, за которого вскоре и вышла замуж. Не случись этого, не миновать бы Андрею жениться на ней, несмотря на то что она не нравилась ему. Он просто не смог бы, наверно, противиться воле профессора, которого и уважал и… побаивался.